Повседневная жизнь Версаля при королях - [58]

доложивший якобинцам про этот заговор, якобы узнал о нем из «таинственного письма», подписанного неким Марселе, письма, которое сам Фрерон спрятал «в никому не доступном надежном месте».

И вот со своими странными советами и свирепыми планами гусар прибывает в Париж; в Тюильри его принимают как посланца прежних счастливых времен. Более губительного советчика, чем этот шумный, деятельный и хвастливый тип, в те трагические дни двор не мог отыскать. Но для всеми покинутой королевской семьи даже при всех своих недостатках он казался спасителем, и, как он сам утверждал, встретили его там «со слезами радости и благодарности».

Тем временем ненависть к нему росла… Все знали, что благодаря его помощи королевские брат и племянник смогли уехать за границу.

Однажды ночью в Валансьенне гусарского полковника, который был к тому же комендантом, предупредили, что возле ворот города задержан князь де Шиме и что лошадей ему не велено выдавать без специального разрешения. Эстергази мчится туда и в так называемом князе де Шиме он узнает брата короля графа д’Артуа, сопровождаемого принцем д’Энен, графом де Водрей и маркизом де Полиньяком.[151]

Эстергази гостеприимно предлагает им отдохнуть в его доме. Беглецы проводят у него весь день; к ним здесь успевают присоединиться два юных герцога — Ангулемский и Беррийский,[152] приехавшие из Версаля в коляске, которой правил маркиз де Серен.[153] Назавтра при ясном свете дня в доме городского коменданта был устроен прием: все роялисты округи приветствовали бежавших принцев; затем состоялось нечто вроде совета, а к вечеру Эстергази велел своим гусарам взять оружие и проводить бежавших из «осажденного королевского лагеря» на их пути в Нидерланды. Так он довел их до Сент-Сольв; тут уж и его солдаты вскипели от возмущения. Дольше оставаться в Валансьенне Эстергази уже не мог: после публичного осуждения его прогнали отсюда.

Однако он продолжал гнуть свое. Он вынашивал план вывезти за границу самого короля и приложил немало усердия, чтобы осуществить это намерение. Он даже предлагал спрятать его у себя в Валансьенне и гарантировал безопасность. На крайний случай он-де знает прекрасный замок князей де Круи, расположенный в той части провинции Эно (Геннегау) у границы Франции, где он управляющий; здесь двор смог бы спокойно дожидаться часа своего реванша…

Вот так своим неуместным рвением он и теперь, как когда-то в Трианоне, компрометирует королеву. Ведь его нахальная болтовня, его бахвальство падут сокрушительной тяжестью на ее голову…

Однако в те дни, когда он мог быть действительно полезен, в дни реальной опасности, Эстергази исчез. За две недели до побега королевы в Варенн[154] он бросил свою опасную игру, пересек границу и достиг Кобленца. Он обосновался в Волыни, где и умер через тринадцать лет, оставив после себя двух сыновей. Один из них дожил до 1876 года, но потомства никто из них не имел.

Модистка королевы

Сколько платила Мария-Антуанетта за свои шляпки? Совсем не дорого. Квитанции от мадам Бертен, ее модистки, сохранившиеся в богатом архиве автографов г-на Жака Дусе,[155] содержат на сей счет точные сведения.

«Шляпа из тонкой соломки с лентами синей тафты, одна завязывается под подбородком…» — 48 ливров. «Шляпа из желтой соломки в виде тюрбана, отделанная голубым шелком и окаймленная голубыми перышками, сбоку султан из двух голубых перьев — 72 ливра». Если головные уборы отделаны кружевом, они естественно поднимаются в цене: «Чепчик тонкого батиста, обшитый нитяным кружевом искусной работы, с исподу — косынка очень тонкой кисеи» стоит 280 ливров. Но обычно шляпы, поставляемые Бертен, оцениваются менее чем в 100 ливров. Сделанный для королевы «убор в виде гирлянды роз, перемежаемых бантами из белого с полосками газа, с красивым белым пером сбоку» стоит 90 ливров.

Эта знаменитая мадам Бертен была провинциалочкой; она родилась в Абвиле в семействе служилого дворянина. В детстве (как это водится с теми, кто возносится к вершинам успеха) цыганка нагадала ей блестящее будущее и огромное богатство. К тому же колдунья предсказала, что ей суждено попасть ко двору, «где за нею будут носить шлейф». Удивительно точно! Порой такой вздор действительно помогает выявиться призванию, и когда ей исполнилось шестнадцать, Бертен приехала в Париж — в то единственное место на свете, где предсказание имело какой-то шанс осуществиться. Молодая девица была проворна, трудолюбива, сообразительна, умна и красива. Она поступила работать к мадам Фажель, державшей модный магазин «Изящная линия». Ее по-настоящему звали Мари-Жанна, но, уже обладая чутьем к тому, что должно нравиться, она взяла себе имя цветка и стала зваться Розой.

Вначале, как все модистки, Роза Бертен бегала по Парижу, разнося большие картонки, наполненные всевозможными украшениями для прекрасных дам. Так она познакомилась со знаменитыми заказчицами: с герцогиней Шартрской,[156] потом с княгиней де Ламбаль,[157] которая заинтересовалась ее судьбой. Роза обнаруживала вкус, умела приколоть перо, уложить ленту, ввернуть комплимент; ее не замедлили оценить, и она получила возможность откладывать «на собственный счет».