Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII - [43]

Вот мы и покидаем печальные пристанища нашего неизвестно чем занимавшегося мелкого буржуа и нашего каноника, чересчур обеспокоенного мирскими благами, чтобы благодаря счастливому стечению обстоятельств перейти в куда более жизнерадостные обители двух людей, занимавших более высокое положение. Одного из них, профессия которого тоже осталась неизвестной, звали Жеаном де Фаволем, сеньором де Ла Доди. Известно только, что был он государственным советником, адъютантом бригадного генерала войск и лагерей королевской армии и что в июле 1596 г. он женился на Маргарите Ле Бо, вдове Луи Валье, казначея Франции в Лионе, и вдовушка принесла ему в приданое помимо весьма солидной ренты два дома в Париже на улице Бетизи и еще один – в деревне Марли. Детей в семье не было, денег хватало, и супруги прикупили еще парочку строений на улице Сен-Тома-дю-Лувр. Жили они по соседству от особняков Рамбуйе и Шеврёзов. Один из принадлежащих им домов, перед которым был двор, а позади – сад, представлял собою трехэтажное здание, к первому этажу которого примыкала конюшня. На первом этаже размещались кухня и зал, на втором – четыре спальни, на третьем, непосредственно под чердаком, – маленькая кладовка и чулан.

Другой наш персонаж, Никола де Байёль, сеньор де Ваттето-сюр-Мер, был и государственным советником, и докладчиком в Государственном Совете от Ратуши, и президентом Большого Совета[68]. Позже он стал послом и суперинтендантом финансов. Его авторитет постоянно рос и можно даже сказать, что он оставил кое-какой, правда, вполне мимолетный, след в истории. В июне 1608 г. он обвенчался с Луизой де Фортиа, барышней из семьи парламентария, с приданым в 43 000 ливров. 18 сентября 1620 г., стремясь добавить новый титул к своему довольно иллюзорному дворянству, господин де Байёль приобрел за 60 000 ливров дом и земли в Суази-сюр-Сен и назвал себя после этого сеньором этих мест. Будучи уже довольно зрелым мужчиной, он стал наконец отцом маленькой дочурки. Семья жила на улице Дё-Буль, в приходе Сен-Жермен-л'Оксерруа, в «собственном отеле», который на самом деле представлял собою совсем небольшой домик с двором, кухней и залом на первом этаже, двумя спальнями на втором, еще двумя и чем-то вроде мебельного склада на третьем, ну и, разумеется, чердаком под крышей.

Об этих двух персонажах до нас дошли только самые общие сведения, и мы ничего не смогли бы узнать подробнее, если бы изучение их интерьеров не давало пищи для анализа хотя бы некоторых аспектов психологии. Ни одного из наших героев нельзя было назвать по-настоящему богатым человеком, но тем не менее совершенно очевидно, что оба они были хорошо обеспечены. Месье де Байёль вроде бы до момента встречи с нами вел главным образом оседлый образ жизни, поглощенный своими обязанностями юриста, он надевал костюм для верховой езды лишь тогда, когда отправлялся в свое имение в Суази-сюр-Сен. Зато куда более активный Фаволь между заседаниями Государственного Совета частенько наведывался в армию со шпагой, кинжалом и пистолетом на боку.

Обе семьи жили в полном согласии, которое, вполне вероятно, было основано на взаимной любви, хотя в XVII в. любовь между супругами воспринималась как чувство совершенно ненормальное. После смерти мужа мадам де Фаволь в знак траура заказала на всю мебель чехлы из черной саржи, что было весьма необычно в то время, и доказала тем самым, что безутешно скорбит по покойному супругу. Месье де Байёль после кончины супруги таких доказательств нам не предоставил, однако и тут есть основания утверждать, что под крышей дома на улице Дё-Буль атмосфера была теплой и нежной, иначе – опять-таки вопреки обыкновению – вряд ли бы сажали маленького ребенка за общий стол, а это делалось, потому что в описи именно здесь фигурирует высокий детский стульчик.

Для поездок по городу оба – и господин де Байёль, и господин де Фаволь – пользовались каретами, а до 1625 г. собственная карета была явным признаком роскоши. Карета Байёля была крыта кожей и обита изнутри простой серой саржей, карета Фаволя – более богатая – темно-красным дамастом. В конюшне у Байёля стояли четыре лошади, одна из них слепая, у Фаволя – только две.

В общем-то, у современников Людовика XIII, даже у тех, кто занимал высокое положение, было куда меньше желания ослепить гостей роскошью своего жилья, чем у современников Людовика XIV. Что Байёль, что Фаволь – оба думали, скорее, об удобстве этого самого жилья, чем о том, насколько великолепным оно может выглядеть в глазах постороннего. Как мы видели, в доме каждого из них находилось по четыре спальни. Две из них у Байёля были украшены восемью фламандскими гобеленами «с изображениями животных и полей, окаймленных лесами», третья – пятью драпировками из неизвестной ткани, четвертая была просто выбелена клеевой краской. У Фаволя, соответственно, три из четырех спален также были оформлены серией фламандских гобеленов («с зеленью и персонажами»[69])и ткаными картинками из Бове. Ни в том, ни в другом доме даже и не думали об искусстве как таковом: у Фаволя, правда, висели на стенах пять маленьких картин на евангельские сюжеты, но художественной ценности ни одна из них не представляла, и стоимость их была весьма незначительна