Повседневная жизнь старой русской гимназии - [131]

31 декабря

В женской гимназии в отличие от мужской отношения с моим единственным восьмым классом весьма хорошие. За последние годы мне, кажется, удалось-таки найти надлежащий тон для занятий с девицами этого возраста. Ничуть не понижая своих требований и будучи довольно строгим как учитель, я в то же время стараюсь быть среди них как старший товарищ, и они платят мне сердечным и доверчивым отношением, принимая и двойки как должное, т. е. не обижаясь на них. Часы, проводимые мною в восьмом классе, несмотря на серьезную работу там, являются для меня как бы отдыхом: так весело, просто и непринужденно идет здесь вся работа. И мне глубоко жаль, что это, наверное, уже последний мой восьмой класс, и что теперь, когда мне удалось установить здесь надлежащие отношения, придется бросить эту работу и приспособляться к новым условиям — в мужской гимназии. С моими бывшими ученицами из других классов мне почти не приходится иметь дела, но говорят, что они сожалеют о моем уходе и не совсем довольны преподаванием нового словесника, хотя он требует меньше и более щедр на баллы. Однажды мне это пришлось выслушать и от самих девиц. Группа восьмиклассниц (в том числе и те, что не раз плакали от моих двоек) окружила как-то меня, стали спрашивать кой-каких разъяснений насчет данного им сочинения, упрекали, что я оставил их, и жаловались на преподавание моего заместителя. «Хоть бы с этого полугодия Вы взяли наш класс!» — упрашивали они. Таким образом, со стороны учениц, как настоящих, так и бывших (за некоторыми, впрочем, исключениями вроде Т-кой, оставшейся в седьмом классе на второй год и теперь не здоровающейся со мной), отношение совсем другое, чем со стороны учеников. Но что прямо-таки противно в женской гимназии, так это отношение к преподавательскому персоналу со стороны начальницы и классных дам. И это не мое только субъективное впечатление. Когда на днях спросили знакомые нового словесника, доволен ли он девицами в гимназии, он ответил: «Девицами-то доволен, а вот дамами нет». — «Какими дамами?» — «А классными». Под этим подписался бы каждый из нас, педагогов, присоединив к числу «дам» еще и начальницу. Со стороны этой почтенной компании продолжалась по отношению к учительницам, осмелившимся отказываться от классного наставничества «в пользу» классных дам. прежняя травля. Двусмысленное положение учительниц, полуосвобожденных от этих обязанностей, только способствовало этому. Получались, например, такие сцены. Баллы в свидетельства выставляет классная дама, а подписывает его классная наставница из учительниц. И вот начальница вызывает совершенно не подчиненную ей учительницу и делает замечание, почему в свидетельстве пропущен минус. «Но ведь это же писала классная дама», — возражает учительница. «Но ведь классная наставница Вы, Вы и должны отвечать», — упрекает начальница, которой только этого и надо было. Другую учительницу она почти каждый раз вызывала в гимназию по телефону, когда та несколько опаздывала на урок, а когда учительница, взбешенная таким отношением, обратилась за защитой к директору, начальница назвала ее «наушницей», не считая, очевидно, за наушничество те постоянные доносы на учительский персонал (хотя бы на меня или на М-ну в ту четверть), которые у нее самой (бывшей курсистки!) вошли уже в плоть и кровь. Благодаря ее властной поддержке и бесхарактерности попавшего к ней под башмак директора классные дамы все больше третируют учителей. А попечительский совет, где от педагогического персонала никого нет, заботится тоже исключительно о классных дамах, совершенно игнорируя нужды учителей. Насколько неравноправно распределяются здесь средства между учительской и «классно-дамской» корпорациями, видно из примера других гимназий, более объективно смотрящих на дело. Так, вновь прибывшая из другого города классная дама поразилась обеспеченностью и легкостью труда здешних классных дам, рассказывая, что в К. (где она служила) у каждой классной дамы по два класса, причем оба по сорок человек, за этими классами они не только должны следить, но и помогать отстающим (в целях большей осведомленности они и сидят на всех уроках), и за все это классная дама получает там только сорок пять рублей в месяц. Наши же классные дамы, имея лишь по одному классу и вовсе не занимаясь с отстающими, получают по пятьдесят четыре и более рублей. Зато учительницы там, будучи совершенно освобождены от классного наставничества, получают вознаграждение больше, чем здесь: со средним образованием по 60 рублей за урок (у нас по 45–50), а с высшим по 75 (у нас в младших классах те же 45, а в старших по 60). И при таких-то исключительно благоприятных условиях наши классные дамы еще недовольны своей судьбой (в угоду им с нового года открывается еще новая должность классной дамы, вопрос же об увеличении учительского жалования или хотя бы оплате труда по классному наставничеству даже и не поднимается). Скромная же попытка учительниц обратить внимание на свою судьбу и избавиться хотя бы от бесплатной помощи классным дамам вызвала целую бурю и обратилась в глазах начальства в «бунт» и «ниспровержение». При таких ненормальных условиях, разумеется, не может быть добрых, товарищеских отношений между зазнавшимися классными дамами и обойденным учительским персоналом. Эта-то язва и разъедает нашу гимназию, с которой я так сроднился, но из которой приходится уходить.