Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой - [177]

Толя, как Штирлиц, соблюдал строгую конспирацию: потенциальный покупатель должен был поначалу прислать ему в Свиблово письмо. Назначалась встреча у центрального входа в парк «Сокольники», которому он по-детски оставался предан. Но первым Зверев никогда не приходил — прятался в кустах, проводя рекогносцировку местности, приглядываясь и оценивая обстановку. Если покупатели не вызывали у него подозрений, он появлялся. Ехали в Гиблово.

Толя как гостеприимный хозяин угощал гостей блюдами собственного приготовления. Вкусна была его жареная картошечка, приготовленная в кипящей сковороде, куда он предварительно положил целую пачку «Крестьянского» масла, как говорится, не хило. Потенциальный холестерин начисто сжигался водкой, и чем больше, тем лучше. Любил он попотчевать и так называемым «змеиным» супом, куда, как в ирландское рагу Джерома, бросались все продукты, что были в доме, от макарон до жареного лука. Последствия употребления супчика, а также не всегда удобоваримый его вкус компенсировались принятием на грудь солидной дозы алкоголя. После чего Толя принимался философствовать. Его философия искусства к началу 1980-х годов претерпела очевидные изменения, так, великого Леонардо он называл уже не только своим учителем, а в чем-то и учеником.

Умер Анатолий Тимофеевич Зверев на пятьдесят седьмом году жизни в декабре 1986 года, инсульт разбил его на квартире в Гиблове, название которого оказалось пророческим. «Если лист упадет с дерева, / Помяните меня, Зверева» — эпитафию он сочинил сам, к сожалению, его поэтические потуги оценены не были.

Для богемного художника искусство не есть работа или труд, это образ его жизни. Он не копит на квартиру или машину, дачу или гараж. Искусство приносит ему удовольствие, но никак не муки. Так и жил Зверев. Он бы мог умереть и раньше — в психушке, под забором после очередной пьянки, от последствий драки. Но ушел он вовремя — в начале совсем иной эпохи, декорации которой Звереву совершенно не подходили. Как его только не называли: и последний богемщик Москвы, и придворный художник московской интеллигенции, а соседка написала в книге отзывов на посмертную выставку: «Выставка прекрасна! Я, его соседка по квартире, узнала, что мой сосед гений». Вот именно мнения соседки Звереву и не хватало при жизни…

Глава десятая. Золотая молодежь. Галина Брежнева: гламурная дива эпохи застоя. богема и блат

«Лёлик» — прозвище Л. И. Брежнева.

Из сленга московской богемы

Кино на дачах — Золотая молодежь Москвы: дети богемы и бывших наркомов — За водкой во «Внуково» — «Расул Гамзатов очень любил Галю» — Тусовки на квартирах — «Фармацевты» богемы — Не жизнь, а цирк — Два мужа: акробат Милаев и фокусник Кио — Вся в отца пошла! — Большой ходок по балеринам Леонид Ильич — А сметану они ели прямо из банки! — Галя, кандидат наук — Марис Лиепа и Ленинская премия — Не имей сто баранов, а женись, как Чурбанов — Цыганский барон Борис Буряце — «Ночники» в богемной «Усадьбе» в Архангельском — Юрий Соколов, директор Елисеевского и большой друг богемы — Сервелат для Андрея Вознесенского — Арест «дяди Толи» из Союзгосцирка — Конец богемного маршрута: психушка

В октябре 1964 года Никиту Хрущева отправили в отставку «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья». Эту новость кардинального порядка первым передал на Запад Виктор Луи, а для советских людей информацию напечатали мелким шрифтом и запихнули на вторую полосу газет. И никаких комментариев. Это было нормой в подобных случаях — зачем народ от работы отрывать, и без него разберутся. Тем не менее богема пришла во взвинченное состояние. Хоть Никита и обижал художников с писателями, и надоел уже со своими реформами, а все равно тревожно было — чего ждать от нового вождя?

В этот день Борис Мессерер вышел из дома и отправился по улице Горького, надеясь встретить того, с кем он мог бы поделиться только что прочитанной новостью. Дошел до Пушки и видит — идет хорошо ему знакомая женщина, сердечная, так сказать, подруга одного из его друзей-художников, с которой он не раз встречался за столом в богемных ресторанах и компаниях. Звали ее Галя Брежнева. И стал он ее громко поздравлять с папиной новой должностью: «Привет, Галя! Наша взяла! Ура! Поздравляю!» А она-то ничего и не знала. «Не ори, — говорит Мессереру. — Тише!» А он ей: «Газеты надо читать! Тут уж ори не ори…» Обрадовалась Галина радостной вести, чуть на шею не бросилась Мессереру и предложила отметить это событие у нее на даче: «Приезжай, только Левку Збарского захвати, и кино какое-нибудь интересное посмотрим!»

На вопрос Галины Брежневой, какой именно кинофильм Мессерер хотел бы посмотреть, он ответил сразу. Конечно, не «Высоту» и не «Девчата», а «Прошлым летом в Мариенбаде», разруганный в советских газетах в пух и прах. Галя такого и слыхом не слыхивала, но достала ручку и бумажку, подробно записала — это говорило о том, что фильм можно было достать любой. На том и распрощались. А дорогу на дачу она описала как в том фильме «Москва слезам не верит»: «Вы по какой дороге на дачу ездите?» — «По асфальтированной!» На дачу к Брежневым надо было ехать по Можайскому шоссе до кинотеатра «Минск», завернуть налево, потом еще налево и еще…