Повседневная жизнь советских писателей, 1930—1950-е годы - [93]

.

Для обеспечения детей одеждой СНК СССР издал распоряжение № 17777р от 16 сентября 1942 года^[656], согласно которому Союзу писателей за счет резервов СНК отпускалось 500 комплектов детских пальто, 500 комплектов ботинок с глубокими калошами, 500 пар валенок. Этого количества было недостаточно, чтобы одеть всех детей в литфондовских интернатах. Но все же по сравнению с другими писательские дети были обеспечены лучше.

В 1943 году положение с питанием не изменилось. Совет писателей при уполномоченном Литфонда в Чистополе направляет письмо на имя Г. Хесина, М. Храпченко, А. Фадеева, В. Ставского, К. Тренева, в котором обращает внимание на необходимость «принятия самых срочных мер по поднятию питания детей в учреждениях Литфонда». В письме говорится о том, что «многие дети имеют худосочный вид, теряют в весе, возрастает количество заболеваний среди детей и т. д.»^[657]. На одного ребенка выделялось ежемесячно по 400 граммов сахара, мяса и жиров, один килограмм муки. Все остальное детские учреждения должны были покупать на «вольном рынке», где цены неуклонно росли, а норма в 8 рублей на одного ребенка оставалась неизменной. Поэтому рацион питания постоянно снижался. Ситуацию усугубляли прекращение отпуска по нарядам картофеля — основного продукта питания, отсутствие запасов овощных и других фондов. А окончание учебного года и усиленные занятия детей, начало сезона сельскохозяйственных работ, в которых принимали участие старшие школьники, требовали увеличения рациона. Авторы письма отмечали, что такое положение продлится три-четыре месяца, а затем начнет давать урожай литфондовский огород, поэтому экстренная помощь необходима хотя бы на текущий период. Выход из сложившейся ситуации они видели в увеличении денежной нормы, выделяемой на питание ребенка.

5 марта 1943 года на заседании Президиума Союза писателей Г. Хесин отчитался об улучшении продовольственного снабжения детей в Чистополе: «…Отправил для усиления питания детей 75 тысяч рублей. Детям, которые остались сиротами или полусиротами, находящимся в Чистополе, предоставлено усиленное питание, на что отпущено председателем комитета [по делам искусств] 48 000 рублей… Мы должны получить довольно большое количество крупы и нефондируемых продуктов, как, например, сухофрукты. У нас есть договоренность с гражданским воздушным флотом о срочной переброске этих продуктов на самолете в Чистополь»^[658].

Жизнь детей в детских учреждениях была, безусловно, нелегка: постоянное недоедание, работа в подсобном хозяйстве и в колхозах, не всегда корректное обращение со стороны взрослых. Все это вынудило 25 воспитанников интерната Литфонда написать письмо на имя А. Фадеева и М. Храпченко. Они просили их обратить внимание на «бесчеловечное отношение и настоящую эксплуатацию членов интерната от 13–16 лет». Далее они приводят конкретный пример: «…Ребята были направлены на выгрузку бревен, находящихся в воде… В процессе работы многие ребята заболели, так как приходилось работать по колено в воде. На все заявления по этому поводу директор отвечает бранью и руганью. Спецодежды он не выдал, хотя она и имелась в достаточном количестве на складе». Девочки привлекались к стирке белья. Ребята выполняли работу, не относящуюся к интернату. Возмущали ребят и условия их труда: «Мы вынуждены выполнять работу при любой погоде, часто приходится вставать до подъема в 5–6 часов и работать до часа ужина без обеденного перерыва».

Особенно возмущало ребят то, как с ними общался Я. Хохлов: «Часто мы слышим от него: мерзавцы, негодяи, сволочи, скоты, пособники Гитлера и другие нецензурные ругательства». Подобное он позволял себе и по отношению к педагогам.

Но не только ругательства использовались директором интерната в работе с детьми. По их словам, были и случаи рукоприкладства — он ударил двенадцатилетнего мальчика за то, что он «увиливал от работы».

«…Мы готовы продолжать работать, но при других обстоятельствах: улучшении питания и более человеческом отношении со стороны директора. Безобразным мы считаем мероприятия, принятые т. Хохловым и т. Стоновой против опозданий на линейку и получения плохих отметок: лишение сахара и второго за обедом, завтрака и ужина»^[659].

Сообщение ребят подтверждает письмо, отправленное Э. Годинер на имя А. Фадеева. Это сообщение матери, оказавшейся в безвыходном положении, к тому же потерявшей дочь. Она осталась одна с шестилетней дочерью: от мужа уже два года не было никаких сведений, девятнадцатилетний сын был на фронте, а другая дочь умерла. Мать винила в смерти дочери администрацию интерната: «Несмотря на неоднократные мои заявления, что дочь после скарлатины часто болела воспалением почек, что работа в колхозе может плохо повлиять на ее здоровье, да еще жуткое материальное положение, которое ей не дает возможности дополнительно питаться, кроме колхозной столовой, она все-же в июле… была отправлена в колхоз, где и заболела кишечным расстройством и вынуждена была питаться черным хлебом и горохом. На мое заявление Хохлову Я. Ф., что я работаю на военном заводе с 7 ч. утра… до 7 час. вечера и без дочери мне очень трудно обойтись да она еще может заболеть при таких условиях, Хохлов Я. Ф. мне ответил: „заболеет, умрет, похороним“». Уже после возвращения больной девушки из колхоза ее опять заставляли работать на огороде по 14 часов.