Повседневная жизнь советских писателей, 1930—1950-е годы - [74]
Помещение было грязным, повсюду стояли консервные банки, наполненные окурками, а в воздухе клубился махорочный дым. В комнате стоял письменный стол с телефоном, графин с водой и стаканом, были также стулья и старый узкий диван — вот и вся обстановка, в которой литераторы проводили свое дежурство. З. Рихтер записал 5 апреля 1942 года: «Помещение правления союза не проветривается, всюду окурки, настольной лампы нет — работать невозможно»>[500].
Другой, оставшийся неизвестным, дежурный 11 июня 1942 года просил выделить пепельницы, телефонную книжку, еще один графин с водой и к нему стаканы и полоскательницу, а также радио>[501]. Была и такая запись: «Надо бы принести подушку. В ночи, когда нет тревоги, можешь отдыхать, можешь читать… Второй год как дежурим и просим о подушке. Неужели это так сложно?»>[502] При этом обращает внимание то, что сами дежурившие ничего не хотели сделать для улучшения своего положения. Они лишь писали, просили, жаловались, но приложить к чему-либо руки — убрать за собой окурки и грязь, принести лишний стакан для воды — было, очевидно, ниже их достоинства.
Условия дежурства породили у Д. Бродского целый «поэтический цикл». 8 ноября 1943 года он поместил в служебном дневнике такие строки:
Творческое вдохновение посетило его и во время другого дежурства:
В помещении Правления останавливались приехавшие в Москву литераторы. Вот запись неизвестного автора от 30 октября 1943 года: «В 2 часа ночи приехал из Гомеля писатель фронтовик Кулешов и просился переночевать, так как не может пройти по городу без прописки. Дано разрешение»>[506].
С началом войны перестроилась деятельность Литфонда, центральный аппарат которого на заседании Президиума Союза писателей от 15 октября 1941 года было решено эвакуировать в Казань>[507].
Прежде всего Литфонд сосредоточил внимание на оказании помощи писателям, призванным в действующую армию, а также вступившим в ряды народного ополчения и истребительные батальоны. С разрешения своей вышестоящей организации — Комитета по делам искусств — он отступил от формальных признаков членства, предусмотренных уставом, и стал оказывать поддержку не только писателям, имевшим членство в Литфонде, но также членам групкомов писателей и студентам Литературного института.
Писателям-фронтовикам выплачивались единовременные пособия в размере двухнедельного среднего заработка. Ежемесячные выплаты — по 750 рублей — были установлены для литераторов-ополченцев и бойцов истребительных батальонов. Студенты Литературного института имели возможность получить пособие в размере установленной для них стипендии>[508].
Естественно, что характер материально-бытового обслуживания писателей в военное время значительно изменился: были уменьшены суммы, предназначавшиеся ранее на санаторно-курортное лечение, на медицинскую помощь, на дома творчества и отдыха, на дотацию клубам и групкомам писателей. Литфонд занимался такими вопросами, как проведение эвакуации, организация детских домов и интернатов для детей литераторов>[509].
Для всех писателей Москвы в 1943 году было оформлено увеличение лимитов на электроэнергию, проведено обследование почти двухсот квартир в целях охраны прав и имущества эвакуированных членов ССП. Охраняя жилищные права писателей, Литфонд нередко вносил за них квартплату, подавал заявления в жилищные отделы и райисполкомы.
Не прерывалась культмассовая работа: члены Союза писателей и Литфонда имели возможность посещать театры — регулярно, по вторникам и пятницам, каждый московский театр выделял в этих целях по два билета. Работала юридическая консультация Литфонда. В основном сюда обращались по вопросам продления и увеличения размера академических и персональных пенсий, по жилищным проблемам. Большинство жилищных дел было решено в пользу писателей>[510].
В писательских организациях и учреждениях царила необычная атмосфера, и нередко создавали ее не только писатели, но и обслуживающий персонал. Легендарными личностями стали, например, парикмахер М. Моргулис и сотрудник Литфонда, ведавший похоронными делами, А. Ротницкий. Даже в условиях войны они не теряли остроумия и чувства юмора. Как-то в парикмахерской произошел спор литераторов о том, что должно решить исход войны:
«— Танки, — утверждал один.
— Авиация, — настаивал другой.
— Ресурсы нефти, — не соглашался с ними третий.
— Дух армии, — убежденно заявил четвертый.
Не отрываясь от работы над головой пятого писателя, Моисей Михайлович [Моргулис] заключил дискуссию:
— Я вам скажу, что главное в этой войне — выжить».
Сохранилось воспоминание о А. Ротницком: «Иногда Арий Давидович по долгу службы навещал тяжело больных писателей. Человек добрый, он всячески старался подбодрить хворавшего: „Ну что вы так приуныли, дело обязательно пойдет на поправку, мы с вами еще попрыгаем, потанцуем“. Но при этом, утверждали злые языки, Арий Давидович не забывал о своей основной обязанности и незаметно прикидывал, какого размера может понадобиться гроб.
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.