Повседневная жизнь советских писателей, 1930—1950-е годы - [40]

О. Берггольц вспоминала: «Мы, группа молодых… инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30-х годов в порядке категорической борьбы со „старым бытом“… Мы вселились в наш дом с энтузиазмом… и даже архинепривлекательный внешний вид „под Корбюзье“ с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени»^[255]. Кроме внешних недостатков, омрачали жизнь обитателей «слезы», включая и самых убежденных строителей нового общества, и другие обстоятельства: «Звукопроницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже, у писателя Миши Чумандрина играли в блошки или читали стихи, у меня, на пятом, уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнатах-конурах очень раздражало и утомляло». «Слезинцами» были, кроме уже упомянутых, такие литераторы, как Б. Молчалин, Ю. Либединский, В. Эрлих.

До Ленинграда дошла московская «мода» возводить писательские надстройки: «В 1934 году на канале Грибоедова, 9…было закончено строительство двухэтажной надстройки. Сооружалась она на кооперативных началах на деньги ленинградских писателей. Первоначально предполагали возвести три этажа, однако надстроено было лишь два, и с чьей-то легкой руки дом окрестили „небоскребом“»^[256].

В июле 1933 года постановлением ЦИК и СНК СССР члены ССП приравнивались в жилищных правах к научным работникам. Им предоставлялись льготы: отдельная комната для занятий или дополнительная площадь в 20 квадратных метров, оплата всей жилплощади в одинарном размере, сохранение жилой площади за находящимися в длительных командировках. В случае освобождения занимаемой писателями площади она подлежала передаче в ССП или его местные отделения для заселения литераторами^[257]. На практике это постановление не выполнялось.

Получение отдельной квартиры в то время было настоящим чудом — ведь в 1933 году на одного жителя Москвы в среднем приходилось лишь 4,15 квадратного метра жилой площади. В 1935 году половина населения столицы жила в коммуналках, другие — в бараках, и только небольшая часть имела отдельное жилье^[258].

В строительстве и распределении жилья, которым занимался ССП, постоянно случались всякого рода недоразумения, а порой и откровенные злоупотребления. Так, при заселении нового дома, построенного Правлением РЖСКТ «Советский писатель», много жилья досталось «сомнительным писателям», а Сельвинскому, которому по всем документам оно полагалось, было отказано. Одним из «сомнительных» был С. Бройде. «В „Вечерке“ фельетон о каком-то Бройде — писателе…

Этот Соломон Бройде — один из заправил нашего дома. У него одна из лучших квартир в доме, собственная машина. Ходит всегда с сигарой во рту одет с иголочки.

В фельетоне сообщается, что он — мошенник, который нанимал какого-то литератора, чтобы тот писал за него его вещи»^[259]. Принципиально изменить положение ССП не мог, так как ордера были уже выданы, поэтому Оргкомитет предложил Правлению РЖСКТ «в течение 10 дней предоставить квартиру тов. Губер, а комнату, занимаемую тов. Губер, предоставить тов. Сельвинскому»^[260].

В архиве сохранилась часть письма А. Адалис, из которого следует, что помочь писателю в получении жилья подчас были бессильны самые высокие инстанции^[261]. Адалис являлась пайщиком кооператива «Советский писатель» и имела ходатайство от СНК, но жилья не получила. В результате запросов В. Молотова Моссовет выделил ей комнату до получения жилья от кооператива. Для выяснения обстоятельств дела в Моссовет были вызваны руководители кооператива, один из которых не явился, а другой пообещал, что решит проблему не позднее августа 1933 года. Однако история затянулась на несколько лет.

В 1935 году жилищная проблема писателей обострилась настолько, что Секретариат Правления ССП принял решение после закрытия дачного сезона передать 4 квартиры в восьмиквартирном доме в Переделкине наиболее остро нуждающимся писателям на зимний сезон^[262].

В том же году в отчете о работе секторов ССП и ДСП отмечались жилищные проблемы детских писателей. Большинство из них проживали с семьями в одной комнате, что исключало возможность нормальной творческой работы. Один из ведущих детских писателей Б. Житков в течение полутора лет вообще не имел своего жилья. Л. Кассиль с женой и годовалым ребенком проживал в одной комнате. А. Гайдар с семьей из пяти человек жил тоже в одной комнате, разгороженной деревянной перегородкой. Еврейская писательница Хорол с больным ребенком жила за городом в совершенно недопустимых антисанитарных условиях. Писательница Смирнова с новорожденным ребенком, мужем и матерью жила в одной комнате на площади 16 квадратных метров^[263].

Специально для писателей было решено построить большой дом в Лаврушинском переулке в Москве. Согласно проекту он должен был стать образцовым: с телефоном, ванной, газовой плитой, холодильным шкафом, отдельными комнатами для домработниц. Часть средств на строительство была выделена правительством по ходатайству М. Горького, другая — писателями-пайщиками РЖСКТ «Советский писатель».