Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина - [134]
«1) Воспрещается повсеместно в Российской Социалистической Федеративной Советской Республике изготовление без разрешения спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ, из каких бы припасов или материалов, какими бы способами, какой бы крепости и в каком бы количестве спиртовые напитки и вещества ни были приготовлены.
2) Воспрещается продажа для питьевого потребления спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ. Напитки признаются крепкими, если содержание в них винного спирта превышает полтора процента (градуса) по Траллесу. Для виноградных вин крепость допускается не свыше двенадцати градусов…
8) За выкурку спирта в недозволенных законом местах из каких бы то ни было припасов, каким бы то ни было способом, в каком бы то ни было количестве и какой бы то ни было крепости виновные подвергаются: а) конфискации спирта, припасов, материалов, аппаратов и приспособлений для выкурки; б) конфискации всего имущества и в) лишению свободы, соединенному с принудительными работами на срок не ниже 5 лет. Тем же наказаниям подвергаются виновные в соучастии в тайном винокурении и в пособничестве ему, а также виновные в продаже, передаче, приобретении, хранении, проносе и провозе незаконно выкуренного спирта».
Большевистское законодательство оказалось двуличным: с одной стороны, не вводило «сухого закона» и не запрещало изготавливать и потреблять виноградные вина, с другой — предоставляло полную возможность применить карающее пролетарское правосудие. Виноград в Центральной России не произрастал; следовательно, главной целью было воспрепятствовать переводу зерна на самогон. Но у какого же комиссара в ту пору имелся спиртометр для обнаружения превышения градусности; кто из них мог на вкус отличить натуральный напиток от вина ярославского производства? К тому же преследовали не только за самогоноварение (от пяти до десяти лет лишения свободы с конфискацией имущества), карались также распитие незаконно изготовленных крепких спиртных напитков и появление в пьяном виде в общественных местах (лишение свободы с привлечением к принудительным работам на срок не менее года).
26 августа 1920 года новое постановление Совнаркома объявило все имевшиеся на территории РСФСР запасы вина, коньяка и водки «национальной государственной собственностью»>{9}. Однако в условиях войны и многократной смены власти на местах эти распоряжения едва ли могли буквально исполняться. Реальная, а не «декретная» история эпохи не дает оснований для утверждения о существовании в те годы сколько-нибудь эффективного «сухого порядка». «Совслужащий» обыватель-москвич Николай Окунев отмечал в дневнике, что и в условиях «диктатуры трезвости» бутылка спирта или самогона была вполне доступным рыночным продуктом для тех, кто мог заплатить за нее.
В 1918 году в Первопрестольной спокойно торговали спиртом по 1500 рублей за ведро, водкой — по 50—60 рублей за бутылку. В январе тот же почтенный служащий «был с одним приятелем в ресторане средней руки. Пришлось познакомиться вот с какими ценами: тарелка ухи из судака — 3 р. 25 к., огурец соленый — 60 к. штука, кусок говяжьего студня (0,5 порции) — 3 р. 25 к и полбутылки спирта, разведенного на >2/>3 водой, — 25 р.». А уже в мае он назвал поход в ресторан «глупостью», поскольку «завтракали так сытно, что через час после него страшно захотелось пообедать, но заплатили по 90 р. "с рыла", это потому (слушайте!), что бутылка полуспирта стоит теперь 150 р., стакан чая 1 р. 50 к., тарелка солянки 10 р. и т. д.».
Приходилось, конечно, прибегать к некоторой маскировке, но при наличии еще в изобилии частных закусочных заведений это было не так трудно: «Вчера вечером с приятелями зашел в какое-то подполье (в центре города), вывески никакой нет, и раньше там была кухмистерская. Но и теперь там едят и пьют… исключительно спирт. Чтобы получить его — целая процедура: надо заплатить вперед какому-то кавказскому человеку 50 р., и он выдает талончик. С этими талончиками садимся за стол; услужающая девушка объявляет, что у них сегодня буженина и телятина. Спросили первое, потом "опытные" приятели перемигнулись, и мы гуськом поплелись в одну каморочку, из нее в другую, дальше каким-то темным коридорчиком и затем — в еще более темную, низенькую, холодную комнату, где уже стояла толпа жаждущих обменять свои талончики на полуспиртик. Стали "в хвост", дождались своей очереди, открылось маленькое потайное окошечко, откуда высовывалась рожа виночерпия, наливавшего каждому лафитный стаканчик спиртного напитка. Потом спешили обратно, закусить своей бужениной. Обстоятельства сложились так, что пришлось эту процедуру повторять четыре раза». В других местах и прятаться было не надо: «…пришлось быть в скромненьком старом трактире на Варварке, так там подают скромненький портвейнец за 160 р. бутылка» — это при «высшем» жалованье героя в 800 рублей в месяц.
Дорожали и прочие ресторанные удовольствия: «Икра зернистая — 45 р., паюсная — 40 р., балыка осетрового кусок — 25 р., осетрины холодной кусок — 30 р., селедка керченская — 20 р.; рассольник с телятиной — 22 р., солянка из рыбы — 40 р., солонина — 30 р., цветная капуста в масле — 25 р., яблоко печеное — 10 р., стакан кофе — 5 р., стакан чая — 1 р., бутылка ягодной воды — 12 р., квас клюквенный — 5 р. 25 к., хлебный — 4 р., полбутылки содовой — 2 р. 50 к., хлеб и сахар не подаются, а разбавленный под водку спирт продается, но по секрету и за 140 р. полбутылки» — такое меню еще предлагалось клиентам в ноябре 1918 года.
