Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - [120]

Храбрость и трусость — величины относительные. Человек, который дрался в бою как лев, мог смалодушничать и выдать товарищей, желая ценой признания купить себе жизнь или свободу. В самом деле, пираты нередко сражались с ожесточением отчаяния, потому что знали, что им грозит в случае плена: немедленная смерть на рее или долгая — в тюрьме. Лоренс де Графф однажды приказал взорвать корабль, если он не сумеет вырваться из ловушки, расставленной испанцами. Такое же распоряжение отдал Жан Барт, везший в 1б97 году принца де Конти в Данциг, где тот должен был попытаться занять польский трон (возможно, на память Барту пришел подвиг прадеда). В устье Мааса кораблю чудом удалось пройти мимо девяти вражеских судов. Принц решил пошутить: «Если бы начался бой, нас бы захватили». — «Ни в коем случае, — возразил Барт. — Мой сын стоял наготове у крюйт-камеры с приказом поджечь ее по моему сигналу». Принц побледнел от страха, поняв, какой опасности подвергался. «Лекарство хуже болезни, — сказал он. — Я запрещаю вам прибегать к нему, пока нахожусь на вашем корабле».

В самом деле, корсарам взрывать себя было неразумно. Попав в руки врага, они считались военнопленными, а не разбойниками, а потому с ними поступали по закону: держали в тюрьме вплоть до обмена на пленных соотечественников или получения выкупа (обычно это было жалованье военного за период плена для покрытия издержек на его содержание). Когда англичане захватили в бою Клода де Форбена, его помощника и Жана Барта, их посадили под замок… в плимутском трактире, на втором этаже, установив на окнах решетки. Пленные могли принимать банкира, ссудившего их деньгами для приобретения необходимых вещей. Барт установил контакт со своим родственником из Остенде, который вместе с приставленными к ним в услужение юнгами организовал их побег. Увечного помощника (у него не было руки) пришлось оставить в заточении; он направил погоню по ложному следу, заявив, будто бы беглецы собирались идти пешком, тогда как на самом деле они бежали морем. Едва прибыв к королевскому двору, Форбен обратился с просьбой о выкупе своего помощника, и тот вскоре оказался на свободе. Другого французского корсара, Рене Дюге-Труэна, держали со всем экипажем в плимутской цитадели. Ему помогла совершить побег влюбившаяся в него француженка, супруга почтенного английского торговца. Через нее он сумел подкупить стражей и сговориться с капитаном шведского торгового судна, стоявшего в плимутской гавани. Переодевшись в одежду шведских матросов, Дюге-Труэн и его товарищи вышли из крепости и до вечера находились на окраинном постоялом дворе, а затем, подобно Форбену и Барту, на лодке преодолели Ла-Манш. Такая беспечность в отношении содержания арестантов была присуща англичанам и больше века спустя: корсар Франсуа Менар Расин из Шербура (1774–1817) попал в плен в начале 1810 года, но в декабре ему удалось бежать. 20 марта 1812 года он снова оказался в плену, но уже 30 марта обманул своих стражей и добрался до Франции на лодке.

Обычно тюрьмы не были курортами: заключенные, которые не могли позволить себе покупать еду и одежду за собственные деньги, должны были довольствоваться охапкой вонючей соломы вместо постели и весьма скудной пищей. Нередко моряков помещали в плавучие тюрьмы — старые корабли, поставленные на прикол. Антисанитария, крысы, инфекции — неудивительно, что некоторые узники не доживали до освобождения.

Английский моряк Томас Сондерс, служивший в правление королевы Анны (1702–1714), попал в плен к французам, однако, по его словам, там ему жилось не хуже, чем на корабле. (Вспомним о жестоких наказаниях, практиковавшихся в британском военном флоте, — избавление от них в тюрьме могло показаться наградой.) Когда его выпустили, он снова вернулся на корабль, но через несколько лет был захвачен алжирцами, и вот те-то обращались с пленными жестоко: заставляли работать из последних сил, избивали, уродовали, отрезая носы или уши. Его выкупил капитан судна, на котором он служил.

Выкупом пленных христиан занималась, в частности, французская монашеская конгрегация лазаристов, основанная в XVII веке. Но в 1682 году сам отец Ле-Ва-ше, взявший на себя эту миссию, пал жертвой мусульман, разделив судьбу еще шестнадцати пленных: ими выстрелили из пушки — таковы были меры устрашения, практикуемые алжирцами. На палубы французских военных кораблей, стоявших на рейде Алжира, пролился страшный дождь из человеческих рук, ног, кусков мяса… Те ответили обычными ядрами. Через год бомбардировка города, которая велась с 23 мая по 22 июля 1683 года, позволила освободить в несколько приемов 546 пленников, в том числе шевалье де Шуазель-Бопре де Боже, капитана королевского флота. Его история довольно необычна.

Капитан одного алжирского корсарского судна, некогда участвовавший в рейдах французских корсаров под командованием шевалье де Лери и помнивший о том, как учтиво обращались с ним все офицеры, стал свидетелем того, как людей превращали в пушечные снаряды. Среди пленников был шевалье де Боже, один из офицеров Де Лери, которому грозила та же участь. Капитан-мусульманин сначала попытался добиться его помилования, но, видя, что уговоры не помогают и француза уже привязывают к пушке, в отчаянии обнял пленника и заявил канониру, что в таком случае умрет вместе с ним. Алжирский дей (правитель), ставший свидетелем этой сцены, растрогался и помиловал француза, который, осмелев, добился, чтобы освободили и его слугу, привязанного к соседней пушке.