Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - [20]
Всем им надо было дать помещение; правда, кроме самого замка, на громадной территории Тюильри находились еще несколько домов, выходивших на Карусель и улицу Сент-Оноре; эти постройки образовали странный лабиринт улиц, дворов, проходов. Там были двор Колодца, двор Марсана, двор Мануфактуры, двор старого Манежа; местоположение их трудно указать теперь в точности. Квартиры устроили в Малой Карусели, в доме главного оруженосца и во дворце Лавальер, а также в помещении «построек и лавок» господина Котта, на улице Карусель, в отеле Лонгвиль, в одном доме на улице Сен-Никез и в другом доме, стоявшем в глухом переулке Дуайене. Наняли даже квартиры на улице Дюшантр, где разместились горничные королевы, сняли дом господина Руледи на улице Сент-Оноре, чтобы поселить там секретарей помощников королевского стольника; первого камердинера короля поместили на улице Дофина у господина Шансене, капелланы нашли себе пристанище в монастыре Капуцинов близ Вандомской площади, и, наконец, главного хранителя посуды и старшего полотера устроили в доме, принадлежащем господину д’Эпе, откуда для этого пришлось выселить жившего там слесаря[67].
Подробности этого устройства могут показаться не стоящими внимания, и в самом деле, быть может, история не без основания пренебрегает ими. Но в то же время они являются наивными показателями того непонимания новых идей и новой ситуации, которыми проникнуты все распоряжения двора, и в этом смысле не лишены интереса. Это множество бесполезных и дорогостоящих слуг, эта система, при которой для оказания мельчайших услуг учреждались целые массы должностей, создала тысячи паразитов, истощавших и душивших королевскую власть. Именно от них и погибала она, не сознавая причин своей гибели, и до конца считала их необходимыми для своего существования.
Этот факт казался еще более поразительным при сравнении его с новым практическим духом соперничавшей с двором власти — Национального собрания. Парижане, в течение почти целого века не видевшие двора и успевшие забыть его обычаи, с глубоким изумлением увидели эту армию, которую королевская семья тащила за собой. Сами названия должностей этих тысяч слуг казались смешными и устаревшими народу, только что совершившему революцию. Выставляя напоказ эти отрепья эпохи феодализма, двор крайне неосторожно обнаружил живучесть того прошлого, которое считалось похороненным.
2. Манеж
Собрание, пользовавшееся и до того громадной популярностью, теперь еще больше выигрывало по сравнению с двором. Оно объявило себя неразлучным с королем и решило обосноваться в Париже. Это переселение, в отличие от королевского, совершилось просто и беспрепятственно. 18 октября Собрание заседало в Версале, а уже 19-го оно продолжало свою работу в Париже, в епископальном зале, предоставленном архиепископом в распоряжение депутатов. Поток речей, неустанно изливавшийся на Францию со времени созыва Генеральных штатов, не был, таким образом, прерван даже ненадолго. Впрочем, дом архиепископа был избран лишь как временное помещение; перед тем как покинуть Версаль, Собрание послало в Париж комиссию из шести членов[68], поручив ей подыскать в столице помещение, удобное для заседаний. Это было далеко не легким делом. Нельзя было и думать о Тюильри, так как там еле-еле смог разместиться двор; Лувр был занят академиями, квартирами артистов, королевской типографией, Пале-Рояль служил резиденцией герцогу Орлеанскому, Люксембург отстоял слишком далеко от центра города. Вечером 10 октября 1789 года президент Парламента зачитал письмо членов комиссии, уполномоченных найти для Собрания приют в Париже. «Они объехали, — говорится в этом письме, — самые большие здания столицы, но ни одно не показалось им более подходящим, чем Манеж Тюильри. Туда можно поставить те же скамьи[69], но галереи, предназначенные для зрителей, не могут вместить свыше пяти или шести сотен человек. Бюро будут размещены в здании Фельянов, а комитеты в доме Канцелярии на Вандомской площади. Члены комиссии пока не могут определить сумму, которую потребует это новое размещение[70].
Во время детства Людовика XV у края «ристалища» был выстроен обширный манеж, соприкасавшийся с одной стороны со стеной монастыря Фельянов, а с другой — со стеной террасы. Он предназначался для обучения молодого короля верховой езде. При закладке фундамента этой постройки были срыты остатки акведука, построенного в 1564 году Екатериной Медичи и предназначенного для доставки в Тюильри воды из источников Сен-Клу[71]. С постройкой Манежа исчезла также часть живописного грота из раковин, построенного в этом месте Гастоном Орлеанским для украшения сада[72].
В 1743 году Людовик XV вернулся в Версаль. Так как Манеж был больше ему не нужен, его отдали во владение королевского конюшего, господина де Ля Гериньера, который устроил там школу верховой езды и выхлопотал разрешение пристроить к этому зданию конюшни, каретные сараи, седельные склады и кладовые, которых там недоставало[73]. Несколько лет спустя Ля Гериньер уступил свое заведение господину де Круасси, потребовав с него уплаты за постройки, возведенные им вокруг Манежа, которые он оценивал в 8 тысяч ливров.
