Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [107]

16 XI-1941 года

15 час. Сижу у себя в служебном кабинете. Немец обстреливает город из дальнобойных орудий. Снаряды ложатся вокруг нашего завода. Здание наше ходуном ходит. Стекла звенят, но не вылетают. Вот слышу свист снаряда. Слушайте, сейчас будет грохот разрыва. О, совсем недалеко шлепнулся. Разумеется, появились убитые и раненые. Вот сидишь и думаешь, который из них прилетит к тебе в гости. Сейчас прилег на кровать, но лежать не мог, т. к. кровать ездит по полу. Лучше буду продолжать писать.

Вчера в 18:35 был интенсивный налет немецких самолетов на Ленинград. Я находился у Жоржика, во время тревоги хотелось пройтись по городу, но он не пустил.

– Ты с ума сошел. Кому это нужно. Доходишь до беды, любитель острых ощущений.

Пришлось послушаться и вместе сидеть два часа в бомбоубежище. Дулись в кости, после отбоя поехал в управление, но больше пришлось идти пешком, т. к. трамваи стояли из-за поврежденных проводов. Мерзавцы бросили много фугасных и зажигательных бомб. Горело здание военной академии на пр. Володарского, около ул. П. Лаврова разорвались две бомбы. Одна из них развалила дом, а другая проделала воронку посередине улицы около 3 метров глубиной и диаметром около 10 метров. Рельсы были разрушены на большом расстоянии. Ох…

Ночевать пошел к П. М. После тревоги пришли Н. И. и Грабовский. Выпили немножко водочки, полученной от Жоржика, и пивца бутылочек 20. Съели сыра (прекрасный сыр), стакан кетовой икры и 300 хлеба. Такому ужину позавидовать можно в мирное время. Зато сегодня хожу голодный, в столовой дают щи с кониной. Попробовал есть и – тошнит. Пока не привык. Придется, как видно, привыкать, а то скоро и этого не будет. Настали холода, и питание еще более дает о себе чувствовать. Теперь не встретишь на улице ни одной румяной мордочки. Такие бледные, испитые ходят. Но ходят, и ходят бодро, невзирая на смерть, подстерегающую каждого из нас каждую минуту. Сейчас уже 18 часов, а обстрел продолжается.

Только снаряды ложатся несколько дальше от завода, чем днем.

Сегодня днем во время воздушной тревоги пошел пешком к заводу от ул. Гоголя. Совсем близко слышу зенитную стрельбу. Взглянул на небо и вижу: прямо над головой летит высоко-высоко вражеский разведчик. С земли он кажется величиной с почтового белого голубя. Его металлический корпус ярко блестел на солнце (день был великолепный, безоблачный, тихий, слегка морозный). Он держал курс с северо-востока на юго-запад. Зенитные снаряды пучками ваты то и дело рвались вокруг него. Но он спокойно продолжал свой путь. Наконец он скрылся в синеве небес.

Сегодня я убедился, как мы ненаблюдательны. До войны казалось, например, что в Ленинграде огромные здания, особенно на Невском пр. Оказывается, не совсем так.

Во время тревоги (это было в сентябре-октябре) народ спешит укрыться под высокие здания. А оказывается, на Невском таких совсем немного. Все больше четырех– и пятиэтажные. Даже такой домище, как на углу Володарского и Невского проспектов – где кино «Титан», – только пятиэтажный. А шестиэтажных раз-два и обчелся. Правда, теперь мало кто ищет, но в свое время это было. Проходил на днях по ул. Некрасова у Мальцевского рынка. Раздался вой сирены. Бабенок, стоящих в очереди за продуктами, милиция попросила удалиться. Бабенки с ворчанием уходили, но тут же около домов и оставались со словами: «Никуда дальше не пойдем, нам и тут не страшно». «Зачем нас разгоняете», – проворчала одна старушенция, ежась от холода и сморкаясь в тряпочку. И так мне стало ее жалко, что просто хотелось сказать: «Пойдем, миленькая, в дом, там теплее и безопаснее». Но знаю, что напрасно, все равно не пойдет. Она изредка поглядывала на небо, думая увидеть, видимо, стервятника и в душе проклиная его.

Только что позвонил Петя, приехал с окопов, просил зайти к нему поесть картошки. У меня есть 4 бутылки пивца. Сейчас сходим с П. М. и компенсируем себе несостоявшийся обед из щей на конском отваре.

25/XI-1941 года

Как долго я не заглядывал в эту тетрадь, а следовало бы. За последние дни усилился артиллерийский обстрел города. Если раньше снаряды ложились обычно в одном из районов, то теперь рвутся во всех районах. Вчера с приятелем Тощевым решили съездить вместе в управление. Выйдя от него, слышим разрывы снарядов, и совсем близко. Один снаряд разорвался настолько близко, что мой спутник прямо-таки нырнул вперед. Снаряды рвались по бокам, над головой, спереди и сзади. До самого управления ехали и шли в зоне артиллерийского обстрела. Но доехали благополучно. В 2 часа подоспела еще «ВТ». Воспользовавшись этой паузой, мы зашли в столовую: съели по 100 г хлеба, тарелке супа и ячневую кашу-размазню. Все лучше, чем конина, хотя и не так питательно. Не дождавшись конца тревоги, мы в 4 час. решились идти пешком. Проходя мимо Республиканского моста по набережной, услышали грохот разорвавшейся фугасной бомбы. Проходивший мимо капитан молниеносно растянулся на земле, побросав свои чемоданы. Последовал второй такой же взрыв. И еще один в том же направлении. Нет, думаю, здесь что-то не так.

Глянул влево – на поле Жертв революции – …несколько зенитных пушек ведут огонь. Приглядевшись, заметил – несколько орудий стреляют одновременно. Надо думать, имеется какой-то механизм, управляющий всеми пушками: я видел, что стволы плавно поворачивались, одновременные залпы их создают впечатление разрыва фугасной бомбы небольшого калибра. Даже воздушная волна чувствуется на расстоянии 200-250 метров. На поверхности видны одни длинные стволы, казенная часть и люди находятся под землей. Полюбовавшись залпами, мы продолжили путь по набережной в направлении Республиканского моста; снаряды то и дело гудят над головой и с грохотом разрываются, вызывая очередные жертвы и разрушения. А народ наш настолько равнодушно к этому относится, что спокойно продолжает шествовать, временами останавливаясь и вглядываясь в то место, где произошел разрыв.