Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [106]

Эта холодная ноябрьская ночь, тишина и покой которой ежеминутно может взорваться сигналами воздушной тревоги, разрывом снаряда, ночь, полная напряженного труда и воинской настороженности. В первый раз за 24 [года] мы не выйдем, как всегда, на площадь Урицкого, не понесем свои знамена по ликующим улицам. Суровая ясность праздника не уменьшит его величия.

Мы обещали, что не опозорим чести Ленинграда, его не запятнаем слабостью.

Будет холодно – перетерпим.

Будет голодно – туже затянем ремни.

Будет трудно – выдержим.

Выдержим – победим.

14/XI-1941 года

21 час. Только успел сесть за стол, взять перо, как слышу и чувствую, что не так далеко разорвалась фугасная бомба, т. к. под ногами загулял пол. Несколько минут раньше, 35-40 минут тому назад, была сброшена одна-другая (правда, небольшого калибра), я уже по характеру встряски и гула научился определять приблизительно вес, значительно ближе, т. к. заходил не только пол, но и почувствовалось, как «заволновалась» земля. За последние дни налеты изменились и по количеству, и по качеству. Летать стали чаще и бомб бросают больше. Усилился артобстрел, от которого более всего жертв, т. к. снаряды появляются неожиданно. Я думаю, что от артиллерийского обстрела в Ленинграде пострадали уже несколько тысяч человек. Вот вам пример. Позавчера около трех часов отправился я по делам в управление. Вместо трамвая номер 24 решил поехать на номере 5, и, как оказалось, правильно поступил. Около моста Лейтенанта Шмидта в вагон маршрута № 24 (того самого, на котором я должен был ехать) попал снаряд. Было много жертв. Я в это время находился на 1-й линии. Трамваи стояли. ‹…› К месту происшествия примчались санитары с носилками на нескольких машинах. Я не пошел смотреть, избегая неприятности от последующих снарядов, которые вскоре были брошены немцами. Если учесть, что жертв от этого снаряда в среднем было около 2030 чел. и что по городу за все время сброшено не менее 4000–5000 снарядов, то это значит, что убитых и раненых от снарядов будет приблизительно 80–100 тысяч человек[49]. И это не будет преувеличением, т. к. очень многие снаряды попадали в скопления людей (очереди у магазинов, пивных и табачных ларьков, цеха заводов, остановки трамваев и т. д.). Официально известно, например, что в Володарском районе месяц тому назад одним артиллерийским снарядом было убито и ранено около полусотни человек. Я уже не говорю о фугасно-осколочных бомбах, от которых ежедневно гибнут сотни людей. Вчера около 2 часов ночи была объявлена воздушная тревога. Я поднялся на вышку и наблюдал общую картину происходящего. Одиночный самолет пролетел в направлении от пр. К. Либкнехта[50] к площади Труда в течение 10-15 сек. Сбросил семь фугасных бомб примерно 75 кг. Одна из них угодила в Неву. От этих бомб было много жертв. В последние дни во время тревоги штаб местной противовоздушной обороны (вот раздался сигнал отбоя воздушной тревоги – 21 час. 30 мин., приятная музыка) стал призывать население прятаться в щели и др. укрытия. Но удивительный наш народ и особенно, видимо, ленинградцы, в том числе я сам.

Поведение населения во время воздушных налетов претерпело некоторую эволюцию:

1) Воздушная тревога без налетов – народ продолжил свои дела и избегал прятанья в укрытия.

2) Воздушная тревога с налетом – (начиная с начала сентября и до половины октября) – народ без нажима милиции охотно укрывался там, где она его заставала.

3) Та же тревога с налетом (начиная с середины октября) – народ неохотно идет в укрытия. Даже милиция не стала настаивать, большинство продолжает свой путь.

Кроме того, если в первые месяцы ходили с противогазами, то теперь людей с противогазами трудно найти. Мне кажется, что эта индифферентность к воздушным налетам и артиллерийским снарядам объясняется тем, что ленинградцы выработали в себе чувство презрения к опасности. Первый и главный ужас заключается в том, что Ленинград блокирован немцами. В связи с чем установлен голодный паек – 300 г хлеба в сутки (служащим 150 г)[51], по 15 г сахара, крупы и рыбы с мясом. С такой кормежкой далеко не уедешь. Вчера, например, у меня от голода кружилась голова, что говорить про норму служащего. Плохо, очень плохо, в результате этого некоторые считают, что все равно умирать: от снаряда или от голода. Быть может, от снаряда или бомбы легче, чем от голода, и поэтому народ не прячется в щели и другие укрытия. Позавчера, проходя часов около 7 вечера по пр. Володарского во время воздушной тревоги, я увидел (сотрудниц УНКВД), я успел сказать, что сброшена фугасная бомба, и действительно, через 2-3 сек. раздался раскатистый грохот. Одна из спутниц заявила:

– Это в районе штаба.

– Нет, – говорю, – милая. Это будет несколько ближе, примерно около Гостиного двора.

Десятью минутами позже, проходя по Невскому, я увидел, что окна на Невском были выбиты от ул. Пролеткульта[52] и до Казанского собора.

Бомба, оказывается, упала около каланчи, рядом с Гостиным двором.

Трамваи стояли и после тревоги, т. к. были повреждены провода. Пришлось идти пешком. Народу шло очень много. Создавалось впечатление, что как будто бы народ идет с демонстрации в майские или октябрьские праздники. В темноте мы столкнулись с каким-то субъектом лбами, да так, что швы затрещали. Картуз мой полетел назад, еле нашел. Он огрел меня ласковым словом, я ему ответил тем же.