Повседневная жизнь Москвы в XIX веке - [5]

Марье-то Дмитровне все слушать интересно, потому что на Смоленском рынке родилась, тут и выросла, всех до единого человека знает. Марья Дмитровна все запоминает, поохает, посмеется, а потом другим расскажет. И непременно прибавляла: „За что купила, за то и продаю“»[15].

«Москва не город, а собранье городов: вся ее средина, то есть Кремль, Китай и Белый город, заслуживает вполне название столицы; потом весь обширный Земляной город как будто бы составлен из нескольких губернских городов, окружающих со всех сторон эту столицу царства русского, и, наконец, все то, что называли в старину Скородомом, походит на великое множество уездных городков, которые в свою очередь обхватывают весь Земляной город этой огромной цепью бывших слобод, посадов и сеч»[16].

Из Кремля было видно не только Замоскворечье, но и Воробьевы горы. Под Кремлем шумел Китай-город, где «соединялась вся торговая сила», были сосредоточены огромные капиталы и была, так сказать, «самая сердцевина всероссийского торгового мира»[17].

Уже к 1840-м годам из Китай-города исчезли почти все жилые усадьбы, были застроены пустыри, и Ильинка с Никольской с прилегающими переулками превратились в оживленнейшие улицы города, где сосредоточилась банковская и торговая деятельность, где стояли Биржа, Ряды, Старый Гостиный двор, было множество лавок, торговых и гостиничных подворий, богатые магазины с зеркальными стеклами и парадными подъездами. С утра до вечера здесь царило деловое оживление: что-то разгружали, паковали, во всех направлениях тянулись возы, телеги, целые обозы. Сновали разносчики и артельщики, толкались мелкие биржевые маклеры — «зайцы», раскатывали извозчичьи пролетки, визжали и хлопали двери трактиров и контор. Вереницы широких и узких вывесок всех цветов, золоченые и черные буквы, навесы, столбы и столбики, выкрашенные в зеленую и белую краску, уличные лотки, мальчишки, голуби, поклевывающие конский навоз, бабы в платочках и дамы в шляпках, зазывалы, приказчики — оживленно, шумно и весело, как на гулянье.

Нынешний Васильевский спуск был тогда густо застроен. От храма Василия Блаженного до самой реки стекала оживленная и тоже торговая Москворецкая улица. Здесь стояла церковь Николая Чудотворца Москворецкого, торговали пряностями, воском, свечами, всевозможной упаковкой, обувью и рыбой. Между Москворецкой и Кремлевской стеной лежала Васильевская площадь, а по другую сторону Москворецкой переулки уводили вглубь густо застроенного Зарядья, зажатого между Варваркой и Китайгородской стеной и заселенного московской и пришлой мастеровщиной.

С восточной стороны Китай-город размыкался Варварскими, Ильинскими и Владимирскими (на Никольской улице) воротами. Между ними в районе церкви Иоанна Богослова, что под Вязом, были еще Проломные ворота. Другой границей Города считались Никольские и Спасские ворота Кремля. Возле Иверских (Воскресенских) ворот находились городская дума, долговая тюрьма — Яма, Гражданские палаты, сиротский суд и прочие присутственные места.

Особыми мирами были Толкучка (Толкучий рынок), втиснувшаяся под китайгородскую стену между Никольской и Ильинкой, и Охотный ряд, мясные и овощные лавки которого считались частью Городской торговой зоны.

На месте Ильинского сквера с Плевенской часовней находилась базарная площадка — «Яблочный двор», с узкими проходами меж торговых балаганов и сплошным деревянным забором. С юго-востока к Китай-городу примыкал Воспитательный дом, территория которого доходила до Солянки и нынешней Славянской площади. Его окружала каменная стена.

С юга под Городом текла река, а к ней лепились и торговые склады, и бани, и работавшие в летнее время купальни. На открытых плотах были устроены «портомойни», в которых, часто на ветру и с мокрыми ногами, московские прачки, кухарки и хозяйки победнее во всякую погоду мыли белье. «Мороз эдак градусов в двадцать с хвостиком — кругом лед, снег скрипучий, ветер пронизывает насквозь, прорубь то и дело подергивает тонкою пленкою льда, стоишь где-нибудь у моста в теплой шубе, надвинув понадежнее шапку, стоишь, переминаешься с ноги на ногу и любуешься. На плоту на открытом воздухе идет работа; женщины иные в нагольных тулупах, иные в заячьих шубах, а иные и просто в ватных кацавейках и в серпяных армяках, в сапогах, в калошах и в башмаках, смотря по состоянию и зажиточности хозяина… работают вальками, вода мерзнет на белье, валёк прилипает…»[18]

Каменный мост долго был действительно каменным и довольно горбатым. В его средней части находился мощенный булыжником проезд для экипажей, а по сторонам располагались широкие, метра в четыре каждый, проходы для пешеходов, обнесенные с двух сторон довольно высокими, по грудь, брустверами и похожие на коридоры. Уже к 1840-м годам мост сильно обветшал и боковые проходы обычно были перегорожены рогатками, так что пешеходы двигались по проезжей части, и это придавало мосту особое оживление. При Александре II Большой Каменный разобрали и построили в 1859 году новый. (Рассказывали, что разбиравший старый мост подрядчик Скворцов забрал добытые камни себе и использовал для возведения на углу Моховой и Воздвиженки доходных домов.)