Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков - [18]

Затем колдун вновь выходил во двор и смотрел, нет ли под хомутом у предназначенных в свадебный поезд лошадей репьев, а затем обводил их трижды вокруг двора.

Вернувшись в дом, чародей обсыпал молодых рожью и заставлял перейти через разостланный под ноги черный полушубок.

Колдун отправлялся в церковь вместе со всеми и на каждом перекрестке и под каждыми воротами (которые считаются самым опасным местом по дороге к венчанию) произносил заговоры и заклинания.

Обратно из церкви домой, по приказу колдуна, возвращались другой дорогой.

С. Максимов приводит рассказы крестьян о том, как целые свадебные поезда лихие люди оборачивали в волков, о том, как один неприглашенный колдун высунул в окно своей избушки голову и крикнул ехавшей мимо свадьбе: «Дорога в лес!» — а колдун приглашенный успел ответить: «Дорога в поле!» — и у неприглашенного чародея выросли на голове такие рога, что он не мог высвободить головы из окна, и спас его на обратном пути из церкви соперник, сняв чары.

Когда молодые после венчания возвращались в дом жениха, знахарь-чародей забегал вперед и клал на пороге избы прикрыш-траву (горец). Знавшая об этом невеста перепрыгивала через ядовитую траву — и наговоренные беды обрушивались на того, кто насылал порчу. А вот если, паче чаяния, молодая наступала на горец, то беды и несчастья обрушивались на нее и ее семью.

Порча молодых производилась, большей частью, во время свадебного столованья, на различных кушаньях и напитках, но существовали для этой цели и некоторые специальные приемы.

Можно было испортить молодого и сделать его неспособным к отправлению супружеских обязанностей, воткнув булавку в то место, где он, выйдя во двор, в первую брачную ночь справит свою естественную надобность.

Павел Якушкин, известный фольклорист, писал о порче жениха следующее:

«Деревенские колдуны по злобе или по другим каким причинам делают у молодого impotentiam veris. Я слышал, что недалеко от Сабурова в Малоархангельском уезде живет такой колдун. Я его призвал к себе и торговал у него этот секрет; он сперва не хотел мне его открыть, но, наконец, когда выпил водки и увидел деньги, открыл мне всю подноготную. Эту болезнь делают двояким образом.

Берут нитку из покрывала мертвеца, влагают ее в иглу, которую и вдевают в подол рубашки известной женщины: пока эта игла не вынута, то мужчине ничего нельзя с нею сделать; ежели же ее найдут, то не вынимают, а раздирают рубашку, а лоскутья жгут.

При восходе солнечном отрезывают от церковного колокола конец веревки, берут часть этого конца, завязывают три узла при следующем заговоре: «Как висит колокол, так виси у раба NN сором на рабу NN отныне до веку. Аминь» После этого заклинания кладут эту веревку под порог или на то место, где должен пройти тот человек, которому это делают.

Вместо веревки лучше брать часть мохра от церковного паникадила, на одной нитке которой завязывают три узла при следующем заговоре: «Как висит мохор, так виси у раба NN сором на рабу NN отныне до веку. Аминь». Нитку эту кладут под порог.

Делать эту болезнь легко, а лечить и того легче. Надо на утренней заре сходить за водой на колодезь самому больному и на возвратном пути не оглядываться и не останавливаться, что бы ни почудилось. Потом эту воду выливают в складни, и больной переливает воду через тележную ось из одного складня в другой. Между тем колдун читает три раза: «Как стоит стержень, так стой у раба NN сором на рабу NN отныне до веку. Аминь» После этого воду должно вылить на восточную сторону какого-нибудь строения, и болезнь должна непременно пройти».

Рассказывают, что в одном случае невеста едва не была испорчена тем, что какой-то худой человек бросил на нее дубовый листок. Она спаслась только тем, что этот листок вовремя сняла ее сестра. Зато у последней заболела рука и через некоторое время она умерла.

В другом случае свекровь испортила молодую на сорочьем сердце. Изловив сороку, убив ее, вынув сердце и настояв его на водке, она дала выпить настой невестке, и та потеряла способность говорить и стала издавать лишь нечленораздельные звуки: «защекотала сорокой».

Результатом свадебной порчи, кроме полового бессилия, являлись бесплодие, кликушество, «припадки», а также физическое отвращение молодых друг к другу. «Отворожили друг от друга» — так определялся обыкновенно этот вид порчи. В противоположность половому бессилию бывала иногда и обратного рода порча — прианизм.

Но такая порча, разумеется, случалась редко, наиболее же часто она выражалась в форме «нестоихи», «невстаючки». Испробовав все деревенские, по преимуществу, знахарские средства, как к последней надежде, обращались в этих случаях к медицинской помощи.

«Сына по осени женила, — жаловалась крестьянка фельдшеру, — да над ним порчу сделали, и молодица-то и по сю пору девкой ходит. Ну, вестимо, дело молодое, кровь-то ходит, охота берет, а ему невмоготу. Да и соседки-молодицы разговоры поведут с ней на счет этого, а ей и ответ нельзя дать: еще ничего не было. Нет ли средствия? Говорят, капли какие-то бывают».

Сглаз, испуг, озык и дурное слово

Народное представление о различных видах и способах порчи было бы неполно, если бы мы не упомянули о том, что ее возникновение приписывается иногда прикосновению и взгляду.