Повседневная жизнь итальянской мафии - [25]

Убийство двух его телохранителей, попавших в засаду, предназначенную для него самого, показало главе «семьи» Риези, что дни его сочтены. Вот почему он совершил поступок, который в другое время сам расценил бы как бесчестный. Он тайно встретился с офицером карабинеров, чтобы сообщить ему некоторые сведения о своих врагах.

— Если я и решил встретиться с вами, — сказал своему собеседнику Джузеппе Ди Кристина, — то только для того, чтобы предоставить вам возможность сокрушить людей Лучано Леджо. Это банда полоумных маньяков, способных на самые гнусные преступления. Они приговорили меня к смерти, потому что я восстал против бессмысленного убийства полковника Руссо. Если меня убьют, я хочу, чтобы вы знали имена истинных виновников моей гибели. Я не хочу, чтобы при этом пострадали преданные мне люди.

Ди Кристина знал, что на Сицилии, как и вообще повсюду, поскольку тайна, которая окружает убийство, пропорциональна значимости убитого, полиция имеет обыкновение инкриминировать преступление только тем, кто находится у нее на крючке и кто, как ей известно, был близким другом жертвы.

Через несколько дней после своей беседы с карабинерами, 30 мая 1978 года в 7.45 утра Джузеппе Ди Кристина пал, изрешеченный пулями, на улице Леонардо да Винчи в Палермо и скончался немного времени спустя в госпитале Вилла София, куда его доставила «скорая помощь». На месте преступления полиция обнаружила два револьвера со сбитыми номерами, оба 38-го калибра; смит-вессон и кольт. Первый принадлежал Ди Кристине, который успел выстрелить лишь дважды, в то время как один из убийц разрядил в него всю обойму.

Во время похорон Ди Кристины жители маленького Риези соблюдали траур, что шокировало всю Италию. Школы, учреждения и магазины города были закрыты; в штабе христианско-демократической партии были приспущены флаги, а все ее функционеры и все местные политические деятели сопровождали похоронную процессию, провожавшую к последнему пристанищу любимого всеми «крестного отца».

Нарушение границ

Стефано Бонтате усмотрел в убийстве Ди Кристины очередной маневр, имеющий целью его изоляции в недрах «Коза ностры», а потому не столько из чувства дружбы, сколько в связи с новым поворотом событий сблизился с шефом «семьи» Риези.

Предсказание Ди Кристины осуществлялось с ужасающей точностью: после его убийства подозрение пало на ближайшего друга Ди Кристины, главу «семьи» Пассо ди Ригано и секретаря Комиссии Сальваторе Инцерилло, у которого Ди Кристина провел свою последнюю ночь.

Сальваторе Инцерилло яростно защищался от обвинений в убийстве, приводя довод, который поверг в замешательство его злопыхателей: он так хорошо знал Ди Кристину, что у него не было никакой необходимости убивать его средь бела дня на улице. Если бы ему потребовалось убрать главу банды из Риези, ему достаточно было, вероломно нарушив клятву дружбы, заманить его в ловушку, а затем уничтожить тело. Это было бы много проще, наделало бы гораздо меньше шуму, да и действовать пришлось бы наверняка, не на улице, к тому же такое убийство имело бы еще то преимущество, что не поставило бы на ноги «сбиров».

Полный решимости отстоять свою непричастность к убийству, Сальваторе Инцерилло решил вынести этот вопрос на рассмотрение Капитула. В конце концов, разве не был Ди Кристина убит, выходя из его, Сальваторе Инцерилло, дома?

— Границы моей территории были нарушены, — заявил он остальным секретарям. — Ди Кристина был убит на территории, которую контролирую я. И в этом же квартале сбиры обнаружили автомобиль, в котором сидели убийцы. Я хотел бы знать, почему все было именно так.

— Ди Кристина был убит по двум причинам, — ответил ему Микеле Греко. — Во-первых, из-за тех неприятностей, которые касаются его территории и «семьи» Риези, во-вторых, потому что он доносил на нас сбирам.

Папа высказался. Его краткая речь заменила официальное сообщение по поводу смерти Ди Кристины. Да будет известно всем остальным членам Капитула: с этим покончено.

Немного позже Сальваторе Инцерилло оказался связан со Стефано Бонтате чудовищным подозрением, которое возникло у него по мере того, как он пытался раскрутить дело об убийстве Ди Кристины. В это дело оказался замешан один из его людей. И был это не простой «боец», а его правая рука, Сальваторе Монтальто, верный друг, настолько близкий, что даже свой загородный дом он построил рядом с домом Инцерилло.

— Я ничего не могу поделать, — сказал Сальваторе Инцерилло. — Монтальто — член моей «семьи». И мне следовало бы убить его, но у меня нет никаких доказательств.

Время дружбы окончилось. Настало время предательства.

«Семейные» разборки

Легко можно себе представить то, мягко говоря, угрюмое настроение, которое накатывало отныне на Стефано Бонтате каждый раз, когда он отправлялся в Чакулли в земельное владение Фаварелла на встречи с секретарями Капитула, которые практически единодушно поддерживали Микеле Греко и корлеонцев. Злость Бонтате была тем более велика, что столкновение с корлеонцами имело серьезные последствия для его «семьи».

И хотя в его распоряжении не было никаких заслуживающих внимания фактов, Бонтате был убежден, что Микеле Греко намеренно сеет раздор между его людьми.