Повседневная жизнь греческих богов - [87]

В двух определенных формах: «приапизм» и «сатириаз». Сатириаз, когда сексуальный акт происходит сам собой, он происходит бесконечно, с оргазмом, но невыносимо преувеличенным, избыточным, вплоть до смертельного истощения. Тогда как приапизм характеризуется бесконечным увеличением члена, оргазма при этом не наступает. Член как бы парализован. Так называемый деревянный стержень, сухостой. Страдание плюс немощь.

Таким образом, сатиры и Приап, весьма своевременно приходящие на ум, когда заходит речь о сексуальном помешательстве, распространяемым Дионисом, богом, со всех сторон окруженным напряженными фаллосами, будь то члены сатиров или ослов из их свиты, но который сам, на своих изображениях, никогда не появляется итифаллическим, не обладает огромным членом. Дионис не уподобляется сатирам с острыми ушами, с конскими хвостами, с такими же, как у ослов, длинными членами. На сосудах сатиры изощряются как могут, мастурбируют, совершают соития с животными, нападают на застигнутых спящими женщин, менад, которые защищаются изо всех сил. На кубках и чашах для питья разыгрываются целые представления с фаллосами-предметами: палки-фаллосы, копья-фаллосы, жезлы-фаллосы, всех видов фаллические инструменты, но также и независимые, поскольку снабжены глазом, расположенным на головке. Глаз вожделения и жизни, животворной силы фаллоса.

Что касается Приапа, менее близкого Дионису, чем сатиры, то его карточка данных о внешности известна: божок маленького роста, уродливый, бесформенный, вылитая человекообразная обезьяна, ребенок с головой старика, отягощенный чудовищным членом, такого же размера, как все его тело, и к тому же бесполезным и очень болезненным. За свою короткую жизнь Приап не раз пересекался с Дионисом, что лишь усугубляло разницу между ними. Он родился из чрева Афродиты, по некоторым версиям соблазненной отцом, если только она не была любовницей Адониса или даже Диониса. Гера, вечно пылая ненавистью, дотронулась до живота беременной Афродиты, пообещав, что ребенок родится чудовищем. Укрывшись в Лампсаке, Афродита родила маленького монстра, которого тут же бросила. Но дамы Лампсака рассудили по-иному — они не могли насмотреться на него и на его пенис. Юный Приап «с огромным инструментом» был, казалось, расположен ответить на их повышенный спрос, он сказал, что готов «плодить граждан». Оплодотворяющий член на службе родине. Мужья воспротивились, Приап был изгнан, жены, как полагается, в слезах, обратились к богам, умоляя о помощи. Тут тяжелая половая болезнь поразила граждан Лампсака. Оракул сказал, что закончится она лишь с возвращением Приапа на родину. Но вернуться он должен для того, чтобы специализироваться на функциях «бога садовничества», хотя и с положенными храмами и жертвоприношениями. Так Приап стал служить гарантом от воров, сглаза и вообще обеспечивать обещанным плодородием сады и огороды населения. «Огромному инструменту», которым снабдила его природа не без помощи Геры, не суждено было познать ни наслаждения, ни удовлетворения. Член, обездвиженный приапизмом, который он хотел заставить оценить мужей своих поклонниц. Навсегда обреченный на любовные неудачи, немощный и бесплодный, страдающий позорной болезнью, приговоренный к вечному уродству, Приап замкнулся в своей роли садовника-ипохондрика, призванного сторожить грядки с овощами. Никогда не быть ему соперником жизнерадостному Фаллосу, стоящему «очень прямо» позади молодой девушки, возглавляющей кортеж Дионисий, направляющийся в поля. Никаких фаллических шествий Приапу! И дистанция между ним и Дионисом неумолимо росла. Половая болезнь, вызванная Приапом в Лампсаке, оказалась не более чем псевдоприапизмом, тогда как фаллическое безумие, которым поражал Дионис, заставляло увидеть супермощь бога, проявлявшего себя через фаллос.

Сердце и член мужчины — вне эротики

Дионис не скупился на самые различные обличья для своих явлений. Однако он никогда при внезапном появлении в регионах Греции не насылал чувственного возбуждения, эротического бреда на женское население. Так, в Арголиде дочери царя Проита были охвачены «распутством» — обнаженные, сумасшедшие от любви, они бегали по деревне. Но виновата в их болезни была Гера, раздраженная насмешками Проитидов, объектом которых она стала. Дионис в Арголиде обратил женщин в менад, выставил их на улицу, заставил испускать вакхический крик, бегать по горам, но не наносил никакого вреда их сексуальному здоровью. Девушки Элевфера смеялись при виде Диониса в черной рубахе: они затронуты «помешательством», но не эротическим. Ни вакханки, ни менады не знали, что такое сексуальные видения, ни по рассказам, ни по картинкам. На аттических чашах они изображены чистыми и невинными, воплощением «сдержанности», мудрости, которыми они похваляются в пьесе Еврипида «Вакханки». Кроме того, менада — это женщина, пьющая умеренно, пьяная богом Дионисом, но не хмельным напитком. Она похожа на тех женщин, которые разливают или черпают вино, как это изображено на вакхических чашах, производящих манипуляции с божественным напитком вокруг или перед Дионисом-столбом в маске и одеждах. Менады могли впасть в транс перед напряженным фаллосом самого Диониса или для Диониса, но никогда (до сих пор, по нашим документам...) они не становились «вакханками», которыми бы овладел Дионис. Эротика в Греции не являлась способом перемениться и тем более искусственным путем вакхического обладания.