Повседневная жизнь греческих богов - [2]
Итак, людям, простым смертным, принадлежит повседневность, краткосрочная жизненная сила, в то время как богам принадлежит право на «вечность», то есть боги пользуются долговременным жизненным могуществом, которое, безусловно, предполагает образ жизни, отличный от «повседневности» и эфемерности, пронизывающих от начала до конца «Одиссею». Понятие «день» включает в себя понятие «образ жизни», поскольку эти два термина сливаются друг с другом в понятии, формулирующем греческую концепцию времени, в понятии «жизнь». И в самом деле, aion, термин, под которым греки подразумевали «жизнь», до сих пор употребляется медиками для обозначения спинного мозга, субстанции жизненной силы, силы, не только покидающей человека в момент смерти, но и придающей существованию продолжительность, протяженность, более или менее долгую либо более или менее короткую форму. Именно «жизненная сила», иначе говоря, сама жизнь, разделяет людей и богов, поскольку несмотря на то, что бессмертные и смертные едят за одним столом, сидя бок о бок, все-таки они в принципе наделены разной жизнеспособностью. Может возникнуть впечатление, что люди и боги живут на паритетной основе, однако на самом деле они «не равны по силе жизни», по aion, как говорит Гесиод, вспоминая по этому случаю золотой век, то есть время, предшествовавшее подвигу Прометея, похитившего огонь, скандалу, связанному с принесением обманным путем в жертву печени героя.
В Теогонии («Происхождении богов») Гесиод выдвигает основную версию о происхождении людей и богов: и те и другие были рождены одной матерью — Землей, Геей. Как и человеческий род, греческие боги принадлежат совокупности мира. Ни трансцендентные силы, ни боги-созидатели не являются хозяевами физической Вселенной. Они не в состоянии полновластно править созданиями неба, земли и моря. Конечно, каждый представитель обоих видов вершит свою собственную судьбу. К тому же некоторые олимпийцы не упускают случая выразить презрение к смертным, «похожим на слабые листья: ныне цветут они силой, питаясь плодами земными, завтра лежат бездыханны» (Илиада, XIX, 464—466). Разница в могуществе, в dunamis, как говорит Пиндар, вспоминая о первоначальном родстве богов и людей: небесная твердь, обитель богов, непоколебима, в то время как человек представляет собой не что иное, как бренность, безвестность; он ничтожнее даже упавшего с дерева листа. Рядом с великими бессмертными человеческий род кажется лишенным всякой рассудительности и являет собой воплощение прирожденной неспособности найти противоядие от старости и лекарство от смерти.
Тем не менее в силу общего происхождения богов и людей их жизни постоянно сравниваются, и на протяжении всей литературной традиции, начиная от Гомера и Гесиода, образ жизни смертных соотносится с образом жизни богов, богов столь близких, столь схожих, что они предстают в нашем воображении как «существа, имеющие облик человеческих отпрысков» (anthropophuees).
В Древней Греции боги рождались на земле. Те, кто так или иначе обращается к языческой теологии, видят Аполлона и Артемиду, рожденных в Делосе; Гермеса, появившегося на свет в пещере; Афродиту, вышедшую из волн Эгейского моря. Эта теологическая концепция вполне оправдывает свое название anthropologein, то есть учение о богах, изображаемых как люди.
Боги обитают на Олимпе. Они живут на заоблачных высотах, там, где времена года не сменяют друг друга, где остановилось само время. Но вершина горы, сколь высоко не вознеслась бы она в поднебесную даль, не потеряла связи с землей. Боги живут очень высоко, но в краю, который является еще землей. Боги не умирают, они athanatoi, бессмертны, aeigennetai, рождены для вечности. Однако Арес едва сумел избежать смерти, и нам известна могила Зевса. Тело богов чувствительно к ранам, оно страдает от боли. В жилах богов, питающихся амброзией, нектаром, хмелем, не течет кровь. Плоть, покрытая нежной кожей, насыщена иной жидкостью.
Бессмертные беззаботны, akedees. Их жизнь протекает легко (rhea). И тем не менее, несмотря на эти сугубо божественные качества, которыми, ни секунды не колеблясь, наделяют богов поэты, они заняты (kedesthai) множеством дел; они наравне с людьми вовлечены в светскую жизнь. Благодушные, (makares), они, однако, знают, что такое гнев и жалость, страх и желание; иными словами, все то, что волнует и беспокоит.
Можно без обиняков утверждать, что чрезвычайно опасно встречаться с богами лицом к лицу. И тем не менее боги беспрестанно являются людскому взору, причем не только под маской, но и с открытым лицом. И присутствие богов вовсе не приводит в крайнее замешательство взирающих на них людей.
Как явствует из гомеровской поэзии, а именно она служит основным источником наших знаний об олимпийцах, древние греки изображали богов отнюдь не однозначно. С одной стороны, существует основополагающее отличие — у богов есть время, пространство, тело, отличное от человеческого; они безмятежны и ужасны. С другой стороны, животрепещущий рассказ о том, как они выступают посредниками, передвигаются, живут, сглаживает несхожесть и почти ее устраняет, показывая тесную взаимосвязь людей и богов. Язык представляет собой эмблематический аспект этой двойственной системы понятий. Гомер вкладывает в уста богов слова, которые могли бы быть им свойственны. Тем не менее в гомеровской поэзии олимпийцы все время говорят на греческом — языке простых смертных — так, словно это их язык. То, что остается неподвластным человеческой личности, есть бессмертие, незыблемое время и совокупность исключительных возможностей: скорость, сила, невидимость, способность летать.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Отмечаемый в 2007 году 170-летний юбилей российских железных дорог вновь напоминает о той роли, которую эти пути сообщения сыграли в истории нашего государства. Протянувшись по всей огромной территории России, железные дороги образовали особый мир со своим населением, своими профессиями, своей культурой, своими обычаями и суевериями. Рассказывая о прошлом российской железки, автор книги Алексей Вульфов — писатель, композитор, председатель Всероссийского общества любителей железных дорог — широко использует исторические документы, воспоминания ветеранов-железнодорожников и собственные впечатления.
«Руси есть веселье питье, не можем без того быти» — так ответил великий киевский князь Владимир Святославич в 988 году на предложение принять ислам, запрещавший употребление крепких напитков. С тех пор эта фраза нередко служила аргументом в пользу исконности русских питейных традиций и «русского духа» с его удалью и безмерностью.На основании средневековых летописей и актов, официальных документов и свидетельств современников, статистики, публицистики, данных прессы и литературы авторы показывают, где, как и что пили наши предки; как складывалась в России питейная традиция; какой была «питейная политика» государства и как реагировали на нее подданные — начиная с древности и до совсем недавних времен.Книга известных московских историков обращена к самому широкому читателю, поскольку тема в той или иной степени затрагивает бóльшую часть населения России.
Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства.
В XVIII веке в России впервые появилась специализированная служба безопасности или политическая полиция: Преображенский приказ и Тайная канцелярия Петра I, Тайная розыскных дел канцелярия времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, Тайная экспедиция Сената при Екатерине II и Павле I. Все они расследовали преступления государственные, а потому подчинялись непосредственно монарху и действовали в обстановке секретности. Однако борьба с государственной изменой, самозванцами и шпионами была только частью их работы – главной их заботой были оскорбления личности государя и всевозможные «непристойные слова» в адрес властей.