Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - [83]

7 января 1589 года в Париж пришло известие о кончине Екатерины Медичи. Оно было встречено менее бурно, а тот же самый Женсестр обратился к пастве с призывом молиться за усопшую. Лигисты не видели врага в королеве-матери, зато короля считали настоящим дьяволом, а обоих убитых братьев Гизов мучениками, уподобив их самому Христу.

Буйное негодование парижской толпы руководство Лиги сумело обратить себе на пользу. С 1 января в парижских церквях началась мобилизация, сопровождаемая коллективными богослужениями, поклонением Святым Дарам, торжественными мессами, шествиями и более или менее устрашающими театрализованными постановками. Параллельно с обожествлением Гиза личность Генриха III подверглась десакрализации, его послания публично подвергались символическому сожжению, на лубочных картинках его изображали утыканным иголками или корчащимся в пламени костра, с лицом черным как у демона. Были даже картинки, изображавшие короля с отрубленной головой, что вполне могло быть расценено и как предостережение, и как намек на уготованную ему в недалеком будущем участь.

Согласно анализу Дени Крузе, ритуальное отвержение королевской власти настраивало лигистов на ожидание второго пришествия Христа. Чтобы подготовиться к торжественному возвращению Христа в конце времен надо очистить город от сил Зла, а для этого изображения короля-убийцы католических принцев должны быть уничтожены. Даже Рене Бенуа, священник из прихода Сент-Эсташ, всегда поддерживавший партию политиков, и противник Лиги, представил убийство Гизов как деяние дьявола, означавшее, что вскоре на людей обрушится гнев Господень.

В столице, жители которой, подобно манихейцам, впали в мистическую экзальтацию, начавшийся 24 февраля 1589 года пост открыл цикл бесконечных процессий. Не обращая внимания ни на холод, ни на снег, участники процессий шли босиком, в колонне по двое, неся в руках свечи, распевая гимны и читая молитвы. Так они ходили от одной церкви к другой, в зависимости от предложенного им маршрута, заранее просчитанного руководителями.

Жирный вторник не принес с собой обычных маскарадов, тем не менее желающие могли полюбоваться шествием шести сотен школяров «в рубахах, босоногих, со свечами в руках и распевающих благочестивые гимны». Парижский буржуа Пьер де Летуаль описывает эти сцены с долей иронии и утверждает, что многие пели фальшиво. Будучи сторонником партии политиков и яростным противником Лиги, Летуаль находит эти процессии смешными, однако он напуган нарастающими мистическими настроениями, экзальтацией, охватившей толпу. Не сознавая, что у него на глазах совершается настоящая культурная революция, он не устает изумляться тому, как разворачиваются события.

Наблюдая, как ежедневно на улицах разыгрывался один и тот же сценарий, Летуаль поистине терялся в догадках. Церковь, пытаясь регламентировать религиозное рвение толпы, запрещала устраивать манифестации по ночам, без участия лиц духовного звания. Но священников зачастую будили ночью и заставляли возглавлять процессии. Найти священника для ночного шествия было не просто. В большинстве своем кюре и викарии были людьми дисциплинированными, а значит, в глазах экзальтированной толпы выглядели «еретиками» или «политиками», что в тогдашней обстановке было весьма опасно.

Приспособление к новой культуре, предвещавшей реформу католической церкви, развернувшуюся в первой половине XVII века, вылилось в бурное возмущение парижан, неудовлетворенных не только тем, как обстоят дела в религиозной сфере, но и общественным порядком.

16 января 1589 году Бюсси-Леклерк, простой прокурор (юрисконсульт или поверенный) Парижского парламента, назначенный герцогом Гизом после дня баррикад комендантом Бастилии, вместе с отрядом из тридцати человек осадил Дворец правосудия. Зачитав постановление об аресте целой когорты магистратов, он приказал вывести указанных лиц из дворца и отконвоировать их в Ратушу. Под угрозой расправы советники парламента вынуждены были подчиниться. А затем парижане наблюдали, как пять или шесть десятков магистратов под конвоем тридцати волонтеров Бюсси-Леклерка следовали по мосту через Сену по направлению к Ратуше. Но их повели не в Ратушу, а дальше, в Бастилию. Позднее их всех освободили из заключения, заставив уплатить немалый выкуп.

Целью лигистов было очистить от неугодных им элементов органы правосудия и тем самым продемонстрировать народу, что начинает формироваться новое общество, основанное на большем равенстве, а главное, более соответствующее заповедям Христа. Видя идущих под конвоем судейских, парижане осыпали их едкими насмешками, оправдывая ожидания предводителей Лиги.

Лигисты не удовлетворились чисткой парламента, они решили избавиться от ненадежных элементов в Шатле, парижском суде первой инстанции, и заменили тамошних судей своими ставленниками. Затем началась атака на богатых людей. В домах финансистов были проведены обыски. В результате у предводителей Лиги на руках оказались изрядные суммы, которые были направлены на оборону Парижа.

Монархомахи-протестанты также хотели упразднить Парижский парламент. У конфессиональных антагонистов были сходные политические планы. Однако лигисты не стали упразднять верховный суд королевства, полагая, что поменяв его состав и назначив в него новых, безупречных с их точки зрения людей, они уже улучшат функционирование государственных институтов. Тем более что сами они считали, что реальная власть давно уже находится в руках советов Лиги.