Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - [77]

Никто не знал, что сроки восстания следовало согласовать с Испанией, которая с большим опозданием начала наступление на английское побережье: испанцы направили к берегам Англии знаменитую Непобедимую армаду. Оба наступления должны были начаться одновременно, чтобы Генрих III увяз в гражданских междоусобицах у себя в Париже и не смог прийти на помощь Елизавете, если бы та обратилась к нему с такой просьбой. Впрочем, Филипп II полагал, что Елизавета этого не сделает. Тем не менее одной из целей Филиппа было устранение короля Франции с международной арены.

Король, бывший в курсе всех заговоров, стянул к Парижу войска и усилил охрану Лувра, где он проживал постоянно. Ему стало известно, что герцог Гиз намеревается вернуться в Париж. Он послал государственного секретаря Бельевра в Суассон с приказом, запрещавшим герцогу въезжать в столицу. Но Екатерина Медичи отдала тому же чиновнику устный приказ противоположного содержания, то есть просила герцога приехать. Ей казалось, что, если парижане вздумают бунтовать, герцог сумеет восстановить спокойствие.

Два лагеря, роялисты и лигисты, готовились к вооруженному столкновению. Главы парижской Лиги, обеспокоенные предпринятыми королем мерами безопасности, сообщили герцогу де Гизу, что для него и его приближенных во дворе Ратуши приготовлены виселицы. Не зная, что лучше: выполнить приказ короля или просьбу Екатерины Медичи подкрепленную просьбами друзей-лигистов, герцог, поразмыслив, все же решил вернуться в Париж, то есть проигнорировать королевский приказ, а следовательно, в очередной раз унизить Генриха III, который не мог воспрепятствовать герцогу, не вступив в конфликт с собственной матерью и не вызвав гнева парижан.

Первые баррикады в истории Парижа: май 1588 года

12 мая 1588 года парижане «изобрели» новое средство борьбы против центральной власти: они соорудили первые в истории баррикады. Прежде, когда начинался мятеж или готовилось вторжение, улицы перегораживали цепями, однако теперь парижане сочли, что этого явно недостаточно.

Баррикады оказались чрезвычайно эффективным средством. Именно они вынудили Генриха III бежать из столицы и укрыться в Шартре, оставив город своему злейшему врагу — главе Лиги герцогу де Гизу.

Все началось в ночь с 11 на 12 мая. Чтобы предотвратить готовящееся выступление лигистов, король ввел в Париж полк швейцарской гвардии, который занял все ключевые позиции в городе. Одна рота осталась охранять мост Сен-Мишель, другая — Малый мост напротив Главной больницы. В те времена только эти два моста соединяли левый берег, именуемый Университетом, и правый берег, именуемый Городом, с островом Сите. Были оцеплены места возможных массовых выступлений: Гревская площадь (перед Ратушей), Новый рынок на Сите, кладбище Невинных. Часть солдат отрядили на охрану Лувра.

В Университетском квартале войска размещать не стали, не желая раздражать студентов, всегда поддерживавших выступления горожан. Но как только студенты увидели солдат на мостах и рынках, они спустились с холма Святой Женевьевы и присоединились к горожанам, собравшимся на площади Мобер.

Но не только студенты вышли на улицы протестовать против того, что они считали провокацией. Все население единодушно выступило против короля, осмелившегося нарушить одну из «привилегий», которыми парижане очень дорожили, а именно право выставлять собственную охрану, то есть не впускать в город наемников.

Не следует заблуждаться относительно слова «привилегия»: в XVI веке оно еще не имело того пассионарного оттенка, какой приобрело в эпоху Просвещения и в период революции 1789 года. Во времена Религиозных войн привилегия рассматривалась как «право», которое следовало защищать. Все города, все провинции, все общественные группы обладали особыми привилегиями, служившими своеобразными гарантиями против произвола центральной власти. Так, парижане получили право не размещать у себя на постой солдат, а также не платить талью и габель.

Увидев, что права их нарушены, они поднялись все как один, по обыкновению перегородили цепями улицы, а затем воздвигли баррикады из песка, опрокинутых телег, булыжников, старых ворот и, разумеется, из бочек. Это средство оказалось чрезвычайно эффективным, оно позволило не только избежать грабежей со стороны мародеров, но и блокировать солдат, оказавшихся в изоляции, а по сути пленниками мятежников.

В полдень 12 мая стало ясно, что король проиграл партию, а войска, утратив свободу маневра, были не в состоянии исполнить свою роль. На следующее утро парижане начали наступление на швейцарцев. Швейцарцы, не подготовленные к уличным боям, побросали оружие и стали молить о пощаде: «Добрая Франция, пощади нас!» Мольбы оказались тщетными: парижане не простили солдатам их грубого обращения с гражданским населением.

Обеспокоенный король обратился за советом к королеве-матери, и та убедила его, что только герцог Гиз может восстановить порядок. Герцог принял Екатерину Медичи и государственного секретаря Бельевра, вел он себя высокомерно, в частности заявил, что не является ни полковником, ни капитаном парижского ополчения. Но события принимали все более серьезный оборот, и монарх послал для переговоров в особняк Гизов маршала Бирона.