Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - [74]

Текст Пулена содержит ценные сведения о руководстве Лиги, о сложностях, с которыми приходилось сталкиваться организации. Руководителям приходилось постоянно сдерживать своих людей, мечтавших как можно скорее расправиться с еретиками и их пособниками. Католиков, поддерживавших «политиков», то есть призывавших искать политические решения проблем и избегать гражданских конфликтов, лигисты считали такими же преступниками, как и гугенотов.

«Двойной агент» Николя Пулен писал: «Тем временем множество простого народа, хотевшего развязать себе руки и пограбить под благовидным предлогом, было в нетерпении из-за затягивания этого предприятия. Они так сильно роптали, что приходилось ходить по кварталам и увещевать их, дабы они имели терпение, если не хотят, чтобы все пропало, и объяснять, что руководители еще не готовы к этому предприятию великой важности»[12].

Он подчеркивал, что народ объединяла не только религиозная идея, но и жажда перераспределения имевшихся в обществе благ. А парижский адвокат Пьер де Летуаль писал в своем дневнике, что простолюдины мечтали о новой «Варфоломеевской ночи для политиков», потому что именно политики воплощали собой добропорядочное общество, обладали достаточными средствами и умели мыслить, а следовательно, могли предать чаяния народа, более искреннего и непосредственного.

Но в отличие от 1562 и 1572 годов поведение людей не было стихийным. Появились хорошо организованные структуры, разветвленная система квартальных отделений. Лига, направив движение в нужное русло, препятствовала необдуманным спонтанным действиям.

Пропаганда и дезинформация

Лигисты оказались хорошими пропагандистами. На столичных перекрестках агитаторы показывали любопытным картинки, на которых была изображена английская королева Елизавета, пытающая английских католиков. Легко представить себе, какое впечатление производили подобные картинки на парижан, охваченных страхом перед королем-кальвинистом, готовым занять французский трон. Генрих III, осознавший, наконец, что сражаться надо и за общественное мнение, приказал своей полиции разыскать клише, с которых печатались агитационные гравюры. Клише отыскались в особняке Гизов, и это еще больше настроило короля против Меченого.

Однако лигисты не удовлетворились дуэлью на картинках, они обвинили в преступлениях самого Генриха III, сделав его козлом отпущения за все несчастья народа. Его обвиняли в том, что он послал две тысячи экю королю Наварры для ведения войны с католиками, в сговоре с королевой Англии, незадолго до того наградившей его орденом Подвязки. Ходили слухи, что коалиция, состоящая из Генриха Наваррского, Елизаветы Английской, принца Оранского, возглавившего борьбу голландских протестантов против Филиппа II, лидеров шотландских кальвинистов и немецких князей-протестантов, собирается напасть на Францию. Говорили даже, что в предместье Сен-Жермен скрываются десять тысяч гугенотов, которые готовятся устроить Варфоломеевскую ночь католикам.

Одним из решающих моментов стала публикация 21 мая 1585 года Перонского манифеста, подготовленного герцогом Гизом и его сторонниками-парижанами. Выбирая для восстановления Лиги город Перон, католики тем самым хотели поддержать дворян Пикардии, в 1576 году не позволившим протестанту Конде занять пост инспектора крепостей провинции. К тому же Пикардия граничила с территорией Нидерландов, принадлежащей Испании, поэтому герцог Гиз предпочитал набирать себе сторонников именно в Пикардии.

Манифест был распространен по всему королевству. В нем говорилось, почему принцы и кардинал де Бурбон выступили против тех, кто хотел «подорвать основы католической религии и государства», говорилось о преследованиях, грозивших католикам, если на трон Франции сядет кальвинист, о вербовке солдат протестантами, о союзе протестантов с немецкими князьями.

Манифест разоблачал придворных, «втершихся в доверие к королю» и готовивших восшествие на трон короля-еретика. Составители манифеста пощадили только Екатерину Медичи и даже попросили ее не бросать католиков на произвол судьбы. Они называли ее «нашей высокопочитаемой госпожой, мудрость которой стала единственной опорой королевства, не позволяющей погубить его». Принцы-лигисты, похоже, были уверены в поддержке королевы-матери, никогда не скрывавшей своей неприязни к герцогу д'Эпернону, фавориту Генриха III, и к королю Наваррскому. Лигисты знали, что в могущественном клане Низов она видела противовес, сдерживавший протестантов. Под влиянием парижан в манифест были включены и другие, более крамольные требования: созыв Генеральных штатов каждые три года, отмена тальи, косвенных сборов и налогов, установленных после смерти Карла IX.

Судя по проблемам, затронутым в Перонском манифесте, документ этот был скорее направлен против политики Генриха III, чем против гугенотов. Как писал Этьен Паскье своему другу Сент-Марту, генеральному казначею Пуатье, этим манифестом лигисты хотели завербовать как можно больше сторонников. Угрожая беспорядками в государстве, очерняя фаворитов монарха, герцогов д'Эпернона и Жуаеза, Генрих Гиз надеялся на то, что, испугавшись смуты, король отдалит от себя любимчиков и вернет в кулуары власти королеву-мать, а с ней и самого Гиза. Тогда в случае внезапной кончины Генриха III Гиз смог бы повлиять на выбор монарха.