Повседневная жизнь Европы в 1000 году - [109]

И наконец, профессия купца была опасной. Легко догадаться, почему: на дорогах было небезопасно. Всегда существовал больший или меньший риск подвергнуться нападению какого-нибудь сеньора-грабителя, который просматривал всю местность с высоты своей деревянной башни, либо разбойников, разбивших свой лагерь в лесу. Если человек решался плыть по Средиземному морю, у него был не меньший шанс подвергнуться атаке мусульманских пиратов, базировавшихся в Алжире (позже их назвали берберами[216]), и окончить свои дни рабом какого-нибудь эмира. Возможно, реки были наименее опасными дорогами, однако они не могли удовлетворить потребности всех.    

На пути тех, кто, несмотря ни на что, чувствовал влечение к этому занятию, отвращавшему от себя многих по вышеприведенным причинам, вставало еще одно, чисто моральное препятствие: Церковь осуждала торговлю. Желать заработать деньги означало впасть в грех «корыстолюбия»: таким образом, прибыль купца считалась не меньшим грехом, чем ростовщичество. Хлебному зерну и скоту Господь в щедрости своей дал способность множиться; в отличие от них, «деньги не порождают деньги»: то, что приобретает один, отнимается у другого. Видимо, эта мораль позволяла считать безгрешными сеньоров, богатеющих, и зачастую весьма изрядно, на плодах земли, выращиваемых их крестьянами. Таких сеньоров было немало, включая епископов и аббатов. Но та же мораль осуждала купцов, как бы тяжела ни была их работа.    

Евреи

Потому неудивительно, что единственными куп­цами в эпоху Каролингов были евреи. В те времена слова «mercator»[217] и «judeus»[218] практически были си­нонимами. Большая часть евреев обосновалась в му­сульманских странах. Через Испанию они попадали в христианские земли, привозя с собой специи, бога­тые ткани, а также ладан, необходимый для отправ­ления культа, но не производившийся в Европе. Эти евреи-«раданиты»[219] могли запасаться товарами в Си­рии, Египте и Византии.

Известные нам источники 1000 года не упоминают о евреях, приезжавших с Востока. Однако они рассказывают нам о том, что в христианских городах жило много других евреев. Источники не говорят, что они занимались торговлей, несомненно, потому, что это подразумевалось само собой. Они сообщают о другом, и эти сообщения весьма печальны.    

Рауль Глабер пишет, что в Орлеане «существовала значительная колония людей этой расы, которые вели себя более горделиво, более злонамеренно и более оскорбительно, чем другие их соплеменники». Пришло известие, что «князь Вавилонский» — то есть халиф Багдада фатимид Хаким — приказал разрушить в Иерусалиме Церковь Гроба Господня (это произошло в 1010 году) и что именно орлеанские евреи подтолкнули его к этому. Тотчас же «все христиане единодушно решили изгнать всех иудеев с их земель и из городов. Став предметом всеобщей ненависти, они изгонялись из городов. Некоторые были заколоты мечами, другие — утоплены в реках. Их убивали тысячью различных способов, и были среди них такие, которые даже различными способами кончали с собой <…> Епископы также издали указ о том, что любому христианину запрещено общаться с ними по какому бы то ни было делу». Под «каким бы то ни было делом» имеется в виду торговля и, конечно же, ростовщичество, так как это были их обычные занятия. Далее Рауль повествует о казни христианина, обвиненного в том, что он передал «князю Вавилонскому» послание орлеанских евреев. Он пишет далее: «Тем временем беглые и бродячие иудеи, которые, спрятавшись в скрытых местах, избежали избиения, через пять лет после разрушения святыни вновь начали понемногу появляться в городах. И хотя это должно было повергнуть их в смятение, как правило, некоторое число иудеев всегда остается в живых, чтобы вечно служить доказательством их собственного преступления или свидетельствовать о крови, пролитой Христом. По этой причине, думаем мы, Провидению было угодно, чтобы ненависть христиан в их адрес на некоторое время смягчилась».    

Рауль описывает аналогичные события, произошедшие в Сансе. Похоже, жившим там евреям было не на что жаловаться: граф Санса Рено «относился с такой благосклонностью к ним и их бесчестным обычаям, что окружающие прозвали его королем иудеев». Можно предположить, что этот сеньор скептически относился к вопросам религии, как, возможно, и многие другие, но меньше, чем другие, скрывал это. Видимо, он успешно вел дела со своими купцами и ростовщиками. Его «проиудейская мания» заставила короля Роберта в 1015 году пожелать «возвратить управление столь значительным городом королевской власти». Согласно свидетельству Рауля, который находит все это правильным, войска короля «взяли город, разорили его полностью и даже сожгли значительную его часть». Была ли эта «значительная часть» еврейскими кварталами? Это вполне можно было бы заподозрить, если бы другие источники, более близкие по времени к событию, не рассказали нам о нем совсем по-другому. По их свидетельству, именно Рено устроил поджог после того, как Роберт занял город. То, что пишет Рауль, свидетельствует тем не менее об умонастроениях эпохи.