Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения - [83]

Впрочем, сыновья богатых родителей никогда не отказывали себе в приличном гардеробе.

«Ты тратишь время на то, чтобы носиться верхом по городу, играть в кости, карты или в мяч; ты купил себе собаку и ездишь на охоту; ты тратишь деньги на роскошные наряды и нежные меха, чтобы явить всем свою зрелость, — с горечью писал беспутному сыну, учившемуся в XIV веке в Болонском университете, некий синьор Борботтано. — Я узнал — не от твоего учителя, но от нескольких верных людей, — что ты не имеешь прилежания к учебе, развлекаешься игрой на гитаре, посещаешь непотребных женщин…» Отец пытается воззвать к здравому смыслу непутевого отпрыска: «Я не так богат, как ты считаешь, и твои сестры тоже имеют право на мою заботу; виноградники не принесли урожая в этом году…» На это сын грубо отвечал: «Остающиеся дома судят об отсутствующих, как им заблагорассудится, и, сидя за столом, с аппетитом уплетая мясо из котлов и хлеб, сколько влезет, совершенно забывают о тех, кто, подвергаясь суровым правилам школы, тоскует от голода, жажды, холода и наготы». Возможно, для кого-то это было верно, но, похоже, сын синьора Борботтано хватил через край. «Твои родители преисполнены скорби и достойны жалости, — с горечью написал ему отец. — Ты сокращаешь их жизнь».

Деньги

Работа для студентов. — Стипендии. — Обменный курс. — Цены на еду и одежду. — Долги. — Транжиры и скареды

Конечно, в массе своей студенты были бедными, даже нищими; для них не считалось зазорным просить милостыню. На южном портале собора Парижской Богоматери есть барельеф, изображающий горожанина, подающего милостыню бедному студенту. «В Париже очень много студентов; но по большей части это страшная нищета», — писал венецианский посланник Марино Кавалли своему правительству в XVI веке.

Те, кто не имел возможности получать помощь родственников и покровителей, зарабатывали переписыванием бумаг, нанимались прислугой в коллегии или к богатым товарищам и профессорам, выполняли всякую черную работу и даже занимались сводничеством. Прочие строчили письма родителям, пользуясь проверенными жалостливыми формулировками из письмовника, а в случае отказа угрожая продать книги.

Даже богатые родственники могли держать студентов на коротком поводке. Например, герцог Мантуанский Лодовико Гонзага заранее продумал бюджет своего племянника Саграмозо, учившегося в Болонье в конце XIV века, выделив строго определенную сумму на каждую статью расходов и исключая возможность непредвиденных трат. За три года наставнику Саграмозо пришлось понести существенные издержки из собственных денег, а его подопечный даже иногда закладывал кое-что из одежды, чтобы выпутаться из материальных проблем.

Феликс Платтер рассказывает о некоторых своих приятелях из Базеля, тоже явившихся во Францию изучать медицину в середине XVI века. Один получил наследство, но ко времени его приезда в Монпелье от этих денег не осталось и кроны. У другого, Гуммеля, было всего три кроны и конь, которого он продал также за три кроны, но потратил все эти деньги еще в пути. Отец, солдат-наемник, дал ему плащ, изначально бывший черно-белым, но затем выкрашенный в черный цвет; старая краска местами проступала сквозь новую. Феликс упросил аптекаря Каталана, у которого квартировал, взять Гуммеля подручным в аптеку вместо подмастерья, уезжавшего в Тулузу. Тот сначала отказывался, потому что Гуммель не говорил по-французски, но потом согласился при условии, что первый год не будет платить ему жалованье. Гуммелю оставались чаевые, которыми он должен был делиться с двумя-тремя другими помощниками хозяина. Один школьный учитель из Базеля, молодой человек, женился на семидесятилетней женщине, которая дала ему денег, чтобы он мог получить образование во Франции. После ее смерти он практиковал в Равенсбурге.

В случае крайней нужды всегда можно было обратиться к землякам — «нации» помогали материально своим членам, ссужая им деньги под залог.

Но были и казеннокоштные студенты, получавшие стипендию от властей.

Как мы помним, Михаил Ломоносов, обучаясь в Славяно-греко-латинской академии, жил на десять рублей в год, то есть на три копейки в день. Школяры каждый день были вынуждены делать выбор, что купить: кусок хлеба или перья и чернила. К счастью, холмогорскому самородку время от времени помогали земляки. «Во время бытности его в Москве каждый год приезжал для торговых надобностей сосед его куростровец Федор Пятухин и, будучи по знакомству, посещал его и временно по недостатку его снабдевал деньгами, коих и задавал ему до семи рублей, а получил от него при отъезде его за море в Санкт-Петербурге», — записал полвека спустя академик И. И. Лепехин, посетивший родные места Ломоносова. Ученики, которые могли рассчитывать только на себя, подряжались рубить дрова, писать письма, прошения, читать псалмы над покойниками. Многие не выдерживали лишений и бросали учение.

Через 20 лет, в сентябре — октябре 1755 года, первым тридцати казеннокоштным студентам нового Московского университета определили размер жалованья в 40 рублей в год.

Бедные, но одаренные школяры могли претендовать на материальное вспомоществование от высоких покровителей, среди которых были и августейшие особы, и знатные аристократы, а также представители университетского руководства, действовавшие как частные лица. Так, португальский король Жуан III Благочестивый (1521–1557) учредил стипендии, чтобы его подданные могли обучаться за границей и привозить оттуда на родину свежие идеи. Академия Цюриха предоставила юному Конраду Геснеру