Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения - [101]
Около восьмидесяти песен, вошедших во все разделы «Кармина Бурана», сочинены французом, оставшимся в истории под именем Филипп Канцлер (1165–1236). Как видно из его прозвища, он был ректором собора Парижской Богоматери и канцлером университета, заведуя религиозной стороной обучения. Первое время он боролся с независимостью магистров и школяров от духовенства, но после университетской забастовки 1229 года принял сторону студентов. Филипп был человек большой учености: эллинист, арабист, философ, он писал стихи на латыни и на французском и сам сочинял к ним музыку.
А в конце того же столетия появилась песня, с некоторыми изменениями дошедшая до наших дней и известная теперь практически каждому. Она была основана на латинской рукописи болонского епископа Страды 1287 года, но пели ее в ритме сарабанды. Со временем эта песня обросла новыми куплетами и к ней, наконец, добавились слова, которые сейчас узнает любой человек, даже не знакомый с латынью: «Gaudeamus Igitur» («Возрадуемся»). Но современную торжественную мелодию на эти слова написал в 1717 году Иоганн Кристиан Грюнхаус.
В рукописном песеннике, составленном между 1723 и 1750 годами и хранящемся в библиотеке Марбурга, содержится вторая по старшинству латинская версия «Гаудеамуса», также сильно отличающаяся от нынешней. Автор же современного варианта известен абсолютно точно: Христиан Вильгельм Киндлебен, немецкий богослов (1748–1785), опубликовавший в 1781 году в Галле сборник «Студенческие песни» («Studentenlieder»), куда вошел и «Гаудеамус», снабженный немецким переводом. Киндлебен сам признался, что значительно переработал исходный латинский текст, однако именно его вариант превратился в настоящий студенческий гимн.
В XVII веке «супистов» стали называть «тунос». Считается, что это название восходит к прозвищу «король Туниса», которое получал главарь нищих со «Двора чудес» в Париже, красочно описанного Виктором Гюго в «Соборе Парижской Богоматери». В среде испанских и португальских студентов стало особым шиком одеваться по моде «тунос»: куртка в обтяжку поверх белой рубашки с широким воротом, широкие пышные штаны, доходящие до середины икр, чулки и башмаки или сапоги, длинный плащ, украшенный лентами — знаками амурных побед (лента, подаренная девушкой, считалась залогом любви). Но главный признак «туно» — яркая широкая лента «бека» («beca»), которую носят на груди. Ее выдают лишь тому, кого приняли в Общество, на ней вышит герб университета, а ее цвет соответствует факультету.
В отличие от испанцев, португальцы одевались более скромно: черные штаны, куртка, плащ и башмаки, белая рубашка. Только в Альгарве предпочитали синий цвет — в память о Генрихе Мореплавателе.
«Тунос» носили треуголки; за отворот каждой была заложена деревянная ложка: будет чем хлебать суп во время странствий, ведь наследники вагантов просто обязаны путешествовать.
Романтизированный образ такого школяра — перекати-поле — можно увидеть на рисунках художников более поздних эпох, например Гюстава Доре (1832–1883): вот он идет вместе с погонщиками мулов по большой дороге, в черном плаще, дырявом и латаном, но держится молодцевато, виртуозно играет на гитаре и баскском барабане, поет серенады под балконами — пылкий, бедный и голодный. Начиная с XIX века общества «тунос» регулярно проводят свои фестивали в разных странах Европы.
Ныне в вагантах видят некий далекий идеал, архетип средневекового студента. В Италии в 2002 году существовало около восьмидесяти студенческих ассоциаций под именем «Голиардия», похожих по своей структуре на рыцарский орден, хотя вместо владения мечом в них ценится искусство диалектики. Некоторые из членов этого общества впоследствии перебрались в США, основав там в 2010 году первый Голиардический орден.
Послесловие
Студент — это особый статус. Это звание наднационально. В любой стране, на любом континенте студент всегда найдет «своих».
Что изменилось за века? Разве что университеты обзавелись современными зданиями и оборудованием, просторными кампусами (хотя и допотопные «общаги» еще существуют), но при этом утратили судебные полномочия над своими питомцами; студенты не носят шпаги, не устраивают серенады прекрасным дамам и не вступают в сражения с горожанами, зато больше половины среди них — девушки. А в остальном… Попробуйте сами провести параллели — может быть, обнаружатся различия, но вряд ли принципиальные.
Студенты по-прежнему остаются самой мобильной частью населения, а университеты соперничают за привлечение как можно большего числа учащихся и выдающихся преподавателей. Учиться всё так же никогда не рано и никогда не поздно: на студенческой скамье можно встретить и двенадцатилетнего вундеркинда, и пенсионера, не расставшегося с мечтой получить диплом.
В 1987 году Европейская комиссия приняла программу обменов студентами и преподавателями между университетами и высшими школами Европы[61]. Ей дали название в честь великого гуманиста эпохи Возрождения Эразма Роттердамского, пополнявшего свои познания в процессе путешествий, по-своему расшифровав его имя (на латыни — «Erasmus») — «European Action Scheme for the Mobility of University Students» («Схема действия Европейского сообщества для повышения мобильности студентов университетов»). Благодаря этой программе студенты начиная со второго года обучения могут переходить из одного европейского вуза в другой и обучаться там по своему профилю в течение оговоренного срока — от трех месяцев до года, освобождаясь от платы за учебу, установленной в принимающем университете, и сохраняя прежнюю стипендию. За 26 лет (1987–2013) этой возможностью смогли воспользоваться три миллиона человек. С 2004 года программу расширили на весь мир (теперь она называется «Erasmus mundus»), а к курсу обучения добавили аспирантуру и стажировки на предприятиях в разных странах мира.
