Повседневная жизнь этрусков - [108]

Совершить путешествие из Рима в Тарквинии или Клузий для римлянина означало, должно быть, попасть в своего рода заповедник средиземноморских древностей. Там еще размахивали двулезвийной секирой Миноса, а «Федру» играли в нарядах эпохи Еврипида. Политическое развитие и аграрные реформы постоянно тормозились природным консерватизмом этрусков.

Однако эта верность давнему прошлому вовсе не была косностью — напротив, она была чрезвычайно активной и живой. Когда чудесное обогащение расширило горизонты этрусков, они обратились в восторженных почитателей Греции, сделавшись самыми пылкими ее проповедниками в Италии. Сами греки считали этрусков варварами, в прямом смысле этого слова, поскольку те не говорили на языке Гомера, однако они стали самым эллинизированным народом Востока и Запада. Геродот рассказал нам о судьбе двух высокородных скифов — Анархасиса и Скила, которые тайно приносили жертвы Кибеле и Дионису, а самым большим счастьем для них было приехать в греческую колонию на побережье Черного моря, скинуть свой национальный костюм и нарядиться греками; так продолжалось до тех пор, пока на них не донесли и не предали их смерти^{786}. Но эллинофилам Этрурии скрываться было незачем — напротив, весь народ почитал за счастье жить на греческий манер, набрасываясь на любую продукцию мастерских Ионии и Афин и перенимая их последние технические достижения. Этрурия стала главным рынком сбыта аттической керамики, приняла без колебаний прямоугольные планы эллинских градостроителей, оказала самый восторженный прием проповедникам греческих мистерий. Доходило до того, что зачастую повседневная жизнь этрусков напоминала повседневную жизнь в Афинах. Но мы все же постарались показать, что именно в этрусском темпераменте не поддавалось полной ассимиляции.

Наследники доисторического мира, страстные последователи греков, этруски были также учителями Рима, а следовательно — творцами будущего. Мы постарались как можно подробнее рассказать о том, чем был обязан Вечный город в области государственных институтов, религии, церемониала и литургии не только тем людям, которые правили им и по-настоящему основали его, но и тем, кого он затем подчинил своей власти, и благодаря кому, за несколько веков борьбы и взаимообмена, сумел выстроить свою собственную цивилизацию. Тем не менее, возвращаясь к истокам этих заимствований, мы ставили себе целью не столько подтвердить присутствие Этрурии в римском мире, сколько определить изначальные формы этрусской государственности, доселе нам неизвестные. Триумфы в Риме эпохи Республики сообщают нам кое-что, являясь их отражением, об этрусских триумфах, о которых мы практически ничего не знаем непосредственно.

Наконец, важное место в данной работе мы отвели интеллектуальной жизни этрусков; раз они были настолько богобоязненны и так глубоко увлечены искусством, с нашей стороны было бы непростительно пренебречь важным аспектом их повседневной жизни и не пытаться выяснить, что представляла собой литература этого народа. Один из наших предшественников заявил, что о жизни низших классов в Этрурии ничего не известно^{787}: мы попытались с помощью эпиграфики пролить кое-какой свет на эту загадку. Мы признаем, что наше описание неполно, но все же надеемся, что оно поможет лучше понять в контексте истории древней Италии одно из ярчайших проявлений ее гения, живущего вне времени и пространства.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Восемнадцать лет исследований в Этрурии

Если бы мы решили переписать эту небольшую книгу в 1979 году, то внесли бы в нее не так много изменений и нам нечего было бы добавить к уже сделанным выводам. Между тем итальянские этрускологи во главе с М. Паллотино, сотрудничающие с иностранными научными учреждениями Рима, в особенности с Французской школой, вели напряженную работу. Были сделаны многочисленные открытия, размышления о хронологии и значении древних и недавно полученных данных не прекращались. И все же в целом они ничего не меняют. В глазах абсолютного большинства историков этрусская цивилизация остается первой великой цивилизацией, возникшей на территории Италии, а от тезиса о восточном происхождении этого народа отказались практически все. Этрусский язык, несмотря на кое-какие подвижки в его изучении, остается загадкой. Отношения между классами господ и слуг, похоронные ритуалы, выдающееся положение женщины в обществе, важное место, которое этруски отводили играм и пирам, — в описание этих аспектов не привнесено ничего нового. Но поскольку данная работа была оценена как полезный справочник специалистами (см.: Pallottino М. Stud. Etr. XXX. 1962. Р. 383–385) и любителями, было бы несправедливо не поставить последних в известность об открытиях, порой ставших сенсацией, и не сообщить им о том, каким образом они могли бы пополнить свои знания, если пожелают. Впрочем, мы уже подводили итог новым исследованиям об этрусках в двадцать четвертом выпуске «Вопросов археологии» («Dossiers de l'Archéologie») (сентябрь — октябрь 1977 года).

Все больше историков склоняется к выводу о том, что представители цивилизации Виллановы были протоэтрусками и что их национальное самосознание полностью проявилось только к концу VIII века до н. э., с возникновением письменности и проникновением в Этрурию восточного влияния (о смене цивилизаций на территории Вольсиний, в окрестностях Больсены, см. диссертацию Р. Блока, изданную в Париже в 1972 году). Кстати, оказалось, что крупные очаги виллановийской цивилизации к югу от Рима, в Кампании и Лукании, подготовили почву для возникновения этрусской южной провинции: раскопки, проводящиеся с 1961 года в некрополях Капуи, позволили заключить, что основание этого великого города относится к IX веку до н. э. В Понтеканьяно, неподалеку от Салерно, на территории большого кладбища, использовавшегося с IX по V век до н. э., были обнаружены две гробницы в восточном стиле, с многочисленными серебряными и бронзовыми вазами и даже с серебряной чашей с иероглифической надписью финикийского происхождения (сейчас она находится в музее Пти-Пале в Париже). Эти гробницы можно назвать «княжескими» по аналогии с гробницами в Цере и Пренесте.