Повседневная жизнь эпохи Шерлока Холмса и доктора Ватсона - [143]
Пушкин описывает и это: некий встреченный им англичанин утверждает – в сравнении с Англией в России живут очень богато и свободно. Не бывали в Англии? «Так вы не видали оттенков подлости, отличающих у нас один класс от другого. Вы не видали раболепного maintien (то есть преклонения – примеч. А. Б.) Нижней каморы перед Верхней; джентльменства перед аристокрацией; купечества перед джентльменством; бедности перед богатством; повиновения перед властию…»[431].
Пушкин придумал своего английского собеседника? Не похоже… В книге английского путешественника К. Ф. Френкленда, посетившего Россию в 1830–1831 годах, сохранилась запись его беседы с Пушкиным.
В более позднем издании сочинений Александра Сергеевича есть почти такой же текст, только уже не от имени англичанина: «Прочтите жалобы английских фабричных работников – волоса встанут дыбом. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой – какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет об сукнах г-на Шмидта или об иголках г-на Томпсона. В России нет ничего подобного.
И заметьте, что все это не есть злоупотребления, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, нет в мире несчастнее английского работника – что хуже его жребия? Но посмотрите, что делается при изобретении новой машины, вдруг избавляющей от каторжной работы тысяч пять или десять народу и лишающей их последнего средства к пропитанию…
У нас нет ничего подобного. Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром. Оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где он хочет. Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простору действовать.
Взгляните на русского крестьянина. Есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественники ездят из края в край по России, не зная ни одного слова вашего языка, и везде их понимают, исполняют их требования, заключают условия; никогда не встречал я между ими ни то, что соседи наши называют un badoud, никогда не замечал в них ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому».
И далее: «В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть признак роскоши. У нас не иметь коровы есть признак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается несколько раз в день»[432].
Части каждого поколения россиян, в том числе сверстников Пушкина, становилось очевидно, что Англия – нищая и убогая страна. Что ее народ удручающе нищ и заслуживает искренней жалости.
Пушкин наблюдает, думает и убеждается: в 1820-1830-х годах англичанин во всех отношениях живет значительно хуже россиянина.
Россиянин СВОБОДНЕЕ. Россиянин КУЛЬТУРНЕЕ и ЧИСТОПЛОТНЕЕ.
Наконец, в каждом поколении есть люди, которые не только читали про Британию, но имели счастье ее посетить и наблюдать. Часть из них останутся англофилами – особенно обеспеченные люди, радостно впитывавшие туристские красоты и не очень способные самостоятельно мыслить.
Великий князь Николай Павлович, будущий император Николай I, имел достаточно средств, чтобы созерцать прекрасные картины, кушать в роскошных ресторанах и проникаться уверенностью: Англия – рай на земле.
Но у Николая Павловича был достаточно развит головной мозг. Помимо ресторанов и прогулок по Темзе в начале 1817 года он посетил фабрику Оуэна. Осмотрев ее, ознакомившись с жизнью фабричных, Николай Павлович окончательно убедился: огромное число англичан живут намного хуже русского простонародья, в том числе крепостных. Этот несчастный народ теряет в росте и весе, вырождается и деградирует. Может, богатый и здоровый русский народ в силах помочь этим беднягам?
Николай Павлович предложил: пусть Оуэн переезжает в Россию – вместе со всей своей фабрикой. И вообще: Российская империя в силах принять до двух миллионов англичан. Они стали лишними на родине? Так пусть едут на Русь, мы всех примем. Оуэн категорически отказался; он остался жить и умер в Англии. Сам поступок достойный. Массовой эмиграции англичан в Россию тоже не произошло… С точки зрения исторической это, может быть, и хорошо. С точки зрения гуманности – ужасно.
Выводы Николая Павловича совершенно справедливы и для эпохи Ватсона и Холмса. И в начале XX века только 10 процентов британцев жили в собственном доме, на праве собственности. Не более 20 процентов из них постоянно едят мясо и масло. Не более 20 процентов английских крестьян имеют собственную корову.
Англия времен выдуманного сэром Артуром великого сыщика – страна, где 80 процентов населения живут в жутких трущобах и сильно недоедаут. Где муку продают, смешав с мелом и толченым горохом.
Начало XX века современники назвали Прекрасной эпохой: человек начал покорение небесной стихии, автомобили превратились в обычное средство передвижения, корабли с дизельными турбинами успешно вытесняли с морских просторов пароходы, а религиозные разногласия отошли на второй план. Ничто, казалось, не предвещало цивилизационного слома, когда неожиданно Великая война и европейская революция полностью изменили облик мира. Используя новую системную военно-политическую методологию, когда международная и внутренняя деятельность государств определяется наличным техническим потенциалом и стратегическими доктринами армии и флота, автор рассматривает события новейшей истории вообще и России в первую очередь с учетом того, что дипломатия и оружие впервые оказались в тесной связи и взаимозависимости.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Пожалуй, нет на нашей планете ни одной культуры, в которой не использовались маски. Об этом свидетельствуют древние наскальные рисунки, изображающие охотников в масках животных. У разных народов маска сначала являлась одним из важнейших атрибутов ритуальных священнодействий, в которых играла сакральную роль, затем маски перекочевали в театры… Постепенно из обрядов и театральной жизни маски перешли в реальную, став обязательным атрибутом карнавалов и костюмированных балов. Но помимо масок украшающих и устрашающих, существует огромное количество профессиональных масок, имеющих специфические свойства: хирургическая – защищающая чистоту операционного поля, кислородная – подающая воздух больным и ныряльщикам, спортивные маски, сохраняющие лица от повреждений.