Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры - [10]

В течение двух последующих лет гражданская война, разгоревшаяся в связи с убийством Цезаря, поставила Клеопатру в очень опасное положение. Каждая из сторон просила ее покровительства, но, заняв сторону проигравшего, она навлекала бы на Египет гнев возможного победителя, а вместе с тем и давнюю угрозу присоединения Египта к Риму. Она очень быстро решила избавиться от легионов, оставленных Цезарем, в рядах которых она могла подозревать заговор против себя, отправив их на войну против Долабеллы-цезарианца, который был быстро изгнан. Между тем она боялась остаться без собственной армии и в особенности без лучшей ее части — своего флота.

Сумев за счет тактики оттягивания избежать опасности войны, Клеопатра заключила мир с триумвиратом, который сформировался в 43 году между правителями: Октавианом, Антонием и Лепидом; этого времени ей было достаточно, чтобы не слишком выдавать двусмысленность своих действий. Два сражения при Филиппах в октябре 42 года сделали Октавиана — нового Цезаря — и Антония практически единственными хозяевами положения. В ходе последующего разделения территорий весь восток, так же как и присоединенные провинции, достался Антонию. Этот верный соратник Цезаря хорошо знал Египет, так как именно он, будучи во главе кавалерии Габиния, разбил Архелая в 55 году на подступах к Александрии. Когда Антоний пригласил Клеопатру в Тарс в Киликии, для того чтобы она предоставила ему гарантии египетского союзничества, Клеопатра появилась во всем своем ослепительном великолепии как некое воплощение Исиды-Афродиты, со всей театральной пышностью. Эта встреча в Тарсе, изначально задуманная как унизительная для царицы церемония, в конечном итоге стала ее триумфом; она демонстрировала свои дарования, мало схожие с дипломатическими манерами, что в конечном счете и определило будущее Египта.

Клеопатра и Антоний

Подробности сложных отношений между Клеопатрой и Антонием, начиная с 41 года, хорошо известны, хотя важность и смысл этих отношений не вполне очевидны. Искажением мы обязаны исключительно эффективной пропаганде молодого Цезаря,[2] которая распространялась, начиная с 34 года. Направленная в первую очередь против царицы Египта и косвенно против Антония, эта пропаганда повлияла на все исторические источники того периода, усложняя правильное видение реальных мотивов и стратегии каждого из действующих лиц.

Клеопатра, чья точка зрения является для нас наиболее важной, вначале не могла иметь иных амбиций, кроме как самого элементарного политического выживания и поддержания жизни своего государства перед лицом недвусмысленных попыток Рима присоединить к себе Египет. Она окончательно утвердилась на троне, сумев отстранить от власти своих братьев, и вскоре успешно избавилась от своей сестры, чью голову она настойчиво требовала у Антония. Присоединение Египта, в свою очередь, полностью зависело от расположения представителя римской власти на Востоке, то есть от Антония. Только по прошествии времени Клеопатра смогла действительно оценить то влияние, которое она имела на Антония и в чем смутно предчувствовала возможность изменить направление истории, единственно за счет все нарастающей страсти Антония. Совершенно ясно, что огромная военная политическая власть, которой он обладал, была использована Клеопатрой с целью восстановить древнюю птолемеевскую империю, однако точка зрения Антония на этот счет была иной.

До того времени и еще в течение нескольких десятков лет политика Рима на Востоке была далека от действительного присоединения Египта. Как это делали до него один за одним Лукулл, Помпей и Цезарь, Антоний мечтал построить государство на Востоке по системе провинций, управляемых непосредственно из Рима, территорий немногочисленных, с относительно малой протяженностью, но богатых, стабильных и легко охраняемых. Эти провинции, по мнению Антония, должны были находиться в окружении государств-союзников, управляемых проверенными и преданными правителями. В 37 году, когда Антоний встретился с Клеопатрой после трех лет разлуки, будучи уже женатым на Октавии — сестре Октавиана, — он начал перераспределение всех принадлежащих ему территорий, как это легально ему позволял империум, которым он располагал на Востоке. Значительное расширение территорий, объединенных с Египтом, предполагало усиление эффективности системы, ввиду планируемого честолюбивого похода против парфян. Эти приобретения были представлены правительством Клеопатры как победа царицы, которая открыла, таким образом, новую эру как в Египте, так и во всех сирийских городах, чьей полновластной хозяйкой она стала, называясь отныне — «Самая Молодая из Богинь» (Тэа Неотера).^{22}

Неудачные походы Антония в Армению и Мидию окончательно разрушили его амбиции стать новым Александром и поставили в зависимое положение от царицы. Клеопатра, в свою очередь, заставила его изменить курс правления с римского на эллинистический вплоть до того, что Антоний развелся со своей законной женой Октавией и одновременно порвал все отношения со своими бывшими союзниками. Он мечтал о новой организации управления землями вокруг Египта и о новом царском роде, основателями которого будут они с Клеопатрой. После второго похода на Армению, результатом которого стало присоединение этой страны к Египту, Антоний устроил осенью 34 года триумф в Александрии, превращая ее, таким образом, в новый Рим. Это празднование, которое больше походило на дионисийский пир, нежели на римские праздники, завершилось необыкновенной церемонией Раздачи Даров. Посреди этой торжественной роскоши, развернувшейся перед александрийской толпой, собравшейся в Великом Гимнасии, короновали на царство детей Антония и Клеопатры: младший — Птолемей Филадельф — родившийся в 36 году, становился царем Азии по эту сторону Евфрата (Малая Азия и Сирия); Александр Гелий, родившийся в 40 году, становился царем Азии по ту сторону Евфрата (Армения, Мидия и все остальные земли парфян, которые еще предстояло завоевать!); Клеопатра Селена, родившаяся одновременно с Александром Гелием, короновалась как царица Кирены и Крита. Сама Клеопатра была провозглашена «Царицей царей», а Птолемей Цезарь — «Царем царей». Можно себе представить, какой тяжелый резонанс вызвал этот обряд на Западе.