Поворот оверштаг - [22]

Так что, похоже, в новом СССР и в самом деле «жить станет лучше, жить станет веселее». Эх, мечтал я еще лет десять послужить, и на гражданку, остепениться, жениться, чтобы дом, дети… У Сталина же придется, как в «Артикуле воинском» Петра Первого, «пока не увечен, телом крепок, глаз остер и рука тверда». Если нет еще здесь подводного спецназа, значит, кому его создавать при жесточайшем кадровом голоде (попросту — вот нас девять спецов, и все)? Правильно поняли. Так что, может, я еще аналогом бушковской Пираньи стану лет через двадцать, поскольку в миролюбие империалистов, с учетом послезнания, совершенно не верю. Не дадут ведь нам спокойно дом построить и сесть на крылечке, чаи гонять с семьей. Обязательно припрутся бандой — делиться ради «общечеловеческих» интересов. Как там у них Генри Форд или еще какой абрамович изрек? «Для меня доллар в чужом кармане — это личное оскорбление, если я не могу сделать его своей добычей». Акулы капитализма, а на сковородку не хотите за такое?

Короче, солдат спит, а служба идет. Отдых — пока начальство далеко. Сидим на палубе «Воронежа», музыку слушаем, солнышком наслаждаемся. Интересно, а как здесь летом в эти годы? Помню, было, кажется, в две тысячи восьмом, когда в Архангельске было жарче, чем в Сочи, причем и вода тоже! Так потепление вроде не настало еще?

Звоночек в мозгу. Это еще что такое? Возле угла склада, метрах в ста, какой-то мужик в ватнике, ничем от работяг не отличающийся, фотографирует наш «Воронеж»!

В первый миг я даже обалдел слегка. Уж больно было похоже на плохой шпионский роман, где подозрительный тип в темных очках с поднятым воротником лезет через забор с фотоаппаратом на секретный объект. Но вот же он — спиной повернулся, наверное, фотоаппарат за пазуху прячет. Сейчас за углом скроется — и нет его!

А вахтенный у трапа в другую сторону смотрит. Так, кто здесь со мной? Из наших только Андрюха-второй, и еще из экипажа двое.

— Тихо! — говорю Андрюхе, тоже дернувшемуся. Заметил! — Не бежим. Сейчас медленно на берег, будто по своему делу. А вы, — это морячкам, — быстро к дежурному и по-тихому караул в ружье! Мы шпиона пошли брать, но вдруг он не один?

Паранойя, конечно, но лучше так. Потому что я бы на месте шпионов обязательно посадил бы снайпера где-нибудь на крыше. Или пару автоматчиков в прикрытие за тем самым углом. Откуда это на режимном предприятии? Ну если тут всякие мутные с фотоаппаратами ходят, так вполне могли и эмпэшку пронести или винтарь с оптикой.

А почему не бежим поначалу? Элементарно, Ватсон: если он увидит бегущих за ним, что он совершит, свернув за угол? Сделает ноги — и максимально быстро. А так есть шанс, что пойдет не спеша, чтоб внимание не привлекать. И значит, мы его догоним.

Ползем по трапу, стараясь смотреть туда лишь боковым зрением. Тип подошел к углу. На старт, внимание! (Вот он скрылся, нас не видит.) Марш!!!

Стометровку пролетели если не на олимпийский рекорд, то отстав совсем на немного. При этом я еще на бегу выдираю из кобуры «стечкин». Возле угла резко ухожу вниз, перекатом. Если там кто-то и ждет со стволом наготове, ему потребуется доля секунды снизить прицел, ведь обычно целятся, пока не видят, на уровне груди! Но сразу за углом нет никого, а вот тип тот быстрым шагом удаляется, но метров двадцать до него, не больше! Нас увидел, рвет за какое-то строение. Не успеешь, мы быстрее! Даю знак Андрюхе: прикрывай, я беру!

Сначала ногой, затем рукояткой «стечкина» по башке, легонько, чтоб не убить. В темпе обыскиваю тушку. Оружия нет, а вот фотоаппарат наличествует. У деда моего был похожий, «ФЭД», довоенного еще выпуска. «Лейка», кажется, такая была марка? Какой-то неправильный шпион: ни оружия, ни микрокамеры, ни ампулы с ядом в воротнике или во рту! А вот ксива есть. По-английски, матросская книжка? В карман!

В морду — во, очухался! На нас смотрит с испугом, что странно: у настоящего шпиона уверенности должно быть побольше, знал же на что шел!

Беру ему руку на болевой, вздергиваю на ноги. Тащу обратно, он орет. Причем не по-нашему. Англичанин?

Вообще-то знаю, у дальней стенки транспорт британский стоит из «восемнадцатого» конвоя, что-то ему понадобилось починить-наладить. Так это почти через весь завод идти, что тут матросу с него делать, да еще с фотоаппаратом? Так что версия «заблудившийся турист» не катит однозначно. Орет-то!

— Ай эм сорри! А эм инглиш!

И еще чего-то. Короче, вопит, что он просто мимо шел и просит известить своих. Ну мы тоже не вчера родились.

— Тихо, фриц! — отвечаю ему на английском же. — Тебе нравится под британца косить? Или все ж по-немецки говорить будем?

Орет, что он не немец, а английский матрос, и это вообще ужасная ошибка. Ну-ну!

— Слушай, фриц, нам твоя легенда по барабану. Нам приказано всех вас в НКВД отправлять, пусть там и разбираются. Мне же за тебя еще и медаль дадут. Только знаешь, нам ведь не сказано обязательно доводить вас туда целыми. Чтоб показания давать, языка достаточно, а вот руки не нужны!

Орет. Слава богу, в нашем времени ментам эта техника обычно незнакома. Не нужны были бы тогда дубинки тайком, «пресс-хаты» и прочее, чтоб арестованного разговорить. Конвоирование, рука на болевой, но не за спину (айкидошное «санке», кто знает), чуть сильнее нажал, чуть больше довернул — как минимум разрыв связок, максимум — сложный перелом! И хрен кто что докажет: он сам вырывался, тащ командир! А если ведешь не спеша, доворачиваешь-нажимаешь постепенно. Выходит самый настоящий походно-полевой допрос пленного, дешево и сердито.