Поворот оверштаг - [103]

Наконец нам разрешили возвращаться. И мы пришли в Полярный, стали к причалу бригады подплава, усталые, но гордые от хорошо проделанной работы. На Севере больше не было для нас противника. Ну, если только придет «Шарнхорст»… или французы.

Хотя предполагаю, что Северный флот, базируясь на Киркенесе, будет совершать выходы к Нарвику, куда зимой везут по железной дороге шведскую железную руду (Ботнический залив замерзает, по Балтике никак), там ее грузят на транспорта — и в рейх, делать «тигры», «пантеры» и все тому подобное. Значит, займемся и этим. А Полярный и Ваенга станут тыловыми базами. И пойдут в Мурманск караваны союзников… Интересно, до какой цифры будут PQ в этой ветке истории? Ну а мы — на зимовку, в Северодвинск.

На причале нас ждал сам командующий Головко. Принял от меня положенный рапорт и сказал, улыбнувшись:

— Однако, непорядок. Знаки различия у вас не по форме, товарищ контр-адмирал.

Берлин, кабинет рейхсфюрера СС (он же командующий ваффенмарине СС).

Через несколько дней.

— Я не оправдал доверия, Генрих.

— Очень жаль, Руди.

— Возьми это. Пригодится моему преемнику.

— Что здесь?

— Опрос свидетелей. Тех, кто уцелел. Показания, как все было. Я все же был хорошим сыскарем, Генрих. Лично опрашивал спасшихся, кто что видел.

— Ты сам?

— Вся моя команда погибла. Мои люди, которых я знал еще с двадцатых, сыскари от бога. И эксперты по реактивным моторам, прикомандированные моим приказом от фирмы «Юмо». «Адмиральские» помещения, где нас разместили, были в кормовой надстройке «Ойгена». Оттуда не спасся ни один человек.

— А как уцелел ты?

— Из-за дотошности и въедливости. Захотелось задать вопрос кое-кому, а тот оказался на вахте. Ну я и решил пройтись на мостик, заодно посмотреть… Это непорядок — решать за флот, ничего в нем не понимая.

— И что видел ты?

— Ничего, Генрих! И это самое страшное и непонятное. Было темно, как у… в общем, едва можно было различить силуэт следующего корабля в строю. Огни, естественно, были погашены. Все опрошенные мной говорят в один голос, что нас никак нельзя было обнаружить в перископ!

— Радиолокация?

— Генрих, я связывался со спецами. Они авторитетно утверждают, что этот прибор может обнаруживать цель, но точность его совершенно недостаточна, чтобы стрелять по его данным, хоть артиллерией, хоть торпедами! Перед ударом цель должна быть видима. Но вокруг нас было кольцо малых кораблей. Выходит, враг должен был пройти между ними?

— Продолжай.

— Вдруг — взрыв. Причем не похожий на торпедный — очень сильный, и под днищем, а не у борта. Нас всех сбило с ног, погас свет. Взрыв был ближе к корме, у нас сразу вышли из строя машины. И крейсер стал быстро оседать кормой и валиться на борт. Честно скажу, я был очень напуган, Генрих. Я не помню, как оказался на плотике. И мне еще очень повезло по сравнению с теми, кто должен был просто прыгать в ледяную воду. Меня и еще пятьдесят девять человек подобрал тральщик М-205. Капитан цур зее Ганс-Эрих Фосс, командир крейсера, так и остался на мостике — никто из выживших не видел, как он его покидал.

Эсминцы Z-25 и Z-31, следовавшие в голове строя, провели поиск подлодки, но не обнаружили ничего. Ни единого контакта — что невероятно. Они могли потерять его, но хотя бы раз услышали непременно, если лодка была рядом. И странно, что лодка не атаковала, хотя нам пришлось остановиться и зажечь огни во избежание опасности столкновений. Вся надежда была на наш эскорт, ходивший вокруг, но все ждали, что сейчас взорвется кто-то еще! Однако лодка не атаковала. Как мне объяснили, это тактика подводников — отойти после удачной атаки. Так как эсминцы еще не вернулись с поиска, я настоял, чтобы меня высадили на «Эрдманн», один из транспортов, шедший головным. И все оставшиеся часы я не сходил с мостика, но видел очень мало. Потому дальше буду рассказывать, согласно показаниям свидетелей.

Когда мы уже продолжили движение, погасив огни, взорвался «Нюрнберг». Причем взрыв его был такой же, как у «Ойгена», — под днищем и очень большой силы. Почти одновременно взорвались два замыкающих транспорта, «Висмар» и «Магда», и это уже точно были торпеды, картина была хорошо знакомой. Мы успели получить сообщение по УКВ с Z-32, он шел замыкающим. С вопросом, что ему делать, искать лодку или сохранять место в строю? Ответить не успели — связь пропала. Причем помехи носили явно искусственный характер.

— Что значит искусственный?

— Схожий с передаваемыми сигналами. Морзянка забивалась морзянкой же, голос — ругательствами на немецком. Но продолжу. Затем хвост строя подвергся нападению, как выяснилось позже, двух русских эсминцев. Старых эсминцев, много слабее наших, но все же вступивших в бой с нашим эскортом. И тут же Z-32 и Z-37 были торпедированы — снова обычными русскими торпедами. По два попадания в каждый корабль, что говорит либо о совершенно невероятной меткости, причем ночью, либо о том, что стреляли практически в упор! Однако на этот раз один из тральщиков, М-252, слышал подводную лодку, хотя и весьма короткое время. Нам очень мешало, что адмирал и штаб погибли, а связи не было. На головных, Z-25 и Z-31, не решились повернуть и идти на помощь, опасаясь атаки прямо по курсу Это ведь азбука в действиях подводных лодок: нападать спереди. Шум в хвосте мог быть отвлекающим маневром.