Повнимательнее, Картер Джонс! - [2]

Дядька наклонился ко мне.

– Молодой господин Джонс, – сказал он, – если бы вы умели перебегать между калитками так же быстро, как сейчас тараторите, неуклюже сцепляя части предложения, то вы были бы на вес золота в любой крикетной команде на любом тестовом[1] матче. Но в данный момент вернитесь-ка в дом. Идите к себе в комнату и сложите в рюкзак все, что вам нужно. Покончив с этой задачей, вы найдете свою матушку и предпримете все усилия, чтобы она больше не… – он замялся, – чтобы она не очумевала. – Он слегка наклонил зонтик, загораживаясь от австралийской тропической грозы. – А пока вы предпринимаете все усилия, я доставлю молоко.

Я посмотрел на него. Он вымок уже от ботинок до колен.

– А вы так всегда разговариваете? – спросил я.

– Если вы желаете спросить, всегда ли я говорю на королевском английском, то, разумеется, я отвечу «Да».

– В смысле, вы обо всем так говорите, словно стараетесь, чтобы от ваших слов красиво пахло.

Он отряхнул зонт. Мне почему-то показалось, что он охотно отряхнул бы его прямо мне за шиворот.

– Молодой господин Джонс…

– Вот-вот: «Молодой господин Джонс». Так никто не говорит.

– По всей видимости, некоторые говорят.

– И это тоже – «По всей ви-ди-мо-сти». Пока вы это выговариваете, целая минута пройдет. «По всей ви-ди-мо-сти».

Он наклонился ко мне. И сказал:

– Я немедленно отправляюсь за молоком. Вы должны собрать рюкзак. Сделайте все как надо, а затем окружите заботой свою матушку.

Повернулся, стал спускаться с крыльца.

– Вы меня пытаетесь в свою веру обратить, что ли? – спросил я.

– Да, – сказал он, даже не оглянувшись. – А теперь приступайте к поручениям.

Тогда я поднялся к себе и положил новые тетради, старые ручки, старые карандаши и старый отцовский калькулятор в свой рюкзак, а зеленый шарик – в передний карман, – все это, знаете ли, отняло много времени, – а потом вернулся на кухню, где мама заплетала Энни косы, Шарли, скрестив руки на груди, всхлипывала, а Эмили доедала «Сахарные звездочки Аса Роботроида» всухомятку. Мама спросила: «А где молоко?», и тут в дверь снова позвонили.

– Я открою, – сказал я.

Угадайте, кто пришел.

Его брюки вымокли почти доверху. Он вручил мне пакет. И сказал: – Молоко доставлено.

– По всей видимости, – сказал я. – Это однопроцентное?

– Определенно нет. А насмешка – низшая форма остроумия[2].

Он протянул мне еще один пакет.

– Что это? – спросил я.

– Кое-что для мисс Шарлотты, – сказал он. – Скажите ей, что ассортимент американских минимаркетов хоть и небогат по части пищевых продуктов, видевших свет солнца, но, на наше счастье, эклектичен.

– Это слово она вряд ли знает.

– Мозаичен.

– И это тоже.

Он вздохнул.

– Содержимое пакета говорит само за себя.

Я взял пакеты и закрыл перед ним дверь. Отнес молоко на кухню, поставил на стол. Второй пакет отдал Шарли.

– Что это? – спросила она.

– Почем я знаю?

– Суешь мне пакет, а сам говоришь, что не знаешь?

– Что-то электрическое, – сказал я.

– Электрическое?

– Как-то так. От дядьки, который стоит у нас на крыльце.

Мама отвлеклась от косичек Энни, вскинула голову.

– От дядьки, который стоит у нас на крыльце? Он все еще там?

Шарли открыла пакет и достала из него – знаю-знаю, в это трудно поверить – новенькие ярко-желтые носки. И завизжала – так она визжит от радости. Визжит так, что целая планета может со страху перестать вертеться.

Мама посмотрела на ярко-желтые носки, на пакет с молоком.

– Это не однопроцентное, – сказала она.

– Определенно нет, – сказал я.

Мама бросила заплетать Энни косы и пошла к двери.

2 Калитка

Она же «викет». Словом «калитка» в крикете называют либо сооружения из столбиков и перекладин, установленные на обоих концах питча – центральной игровой площадки, либо всю поверхность питча.

Когда мама открыла дверь, мы все столпились за ее спиной.

Дядька по-прежнему стоял на крыльце, укрывшись своей спутниковой тарелкой, но от нее больше не было проку, потому что австралийская тропическая гроза разбушевалась и лило уже не сверху, а сбоку.

– Кто вы такой? – спросила мама.

Он слегка поклонился, и с его зонта пролился водопадом дождь, совсем как в австралийских дождевых[3] лесах.

– Госпожа Джонс, я знаком с вашим свекром и с вашим супругом: первому я служил много лет, о втором заботился в его детские годы.

– С ним все в порядке?

– Полагаю, вы подразумеваете второго из них?

Мама уперла руки в боки. Из уголка ее рта торчала забытая шпилька, глаза засверкали – она включила свой Супервзгляд. Вид у нее был довольно грозный.

– Капитан Джонс при нашей последней беседе был в добром здравии. Десять дней назад я связался с ним по телефону, чтобы уведомить: его отец, господин Симор Джонс, ушел из жизни.

– Ушел из жизни? – переспросила Эмили.

Дядька наклонился к ней.

– Мне очень жаль, мисс Эмили, но я должен сообщить вам, что ваш дедушка умер.

– Она его не знала, – сказала мама. – Его никто из нас не знал. Что ж, входите.

– Благодарю, мадам. Боюсь, мой мокрый зонт создаст вам неудобства.

– Это всего лишь вода, – сказала мама.

– Благодарю, мадам.

Мы всей толпой попятились, и дядька вошел в нашу прихожую, и мокрый зонт действительно создал неудобства.

– Значит, вы приехали сообщить нам об отце моего мужа? – сказала мама. – Вы могли бы просто написать нам письмо.