Поветрие - [44]

Шрифт
Интервал

— Супругу вашу я уложила. Все кончится, даст Бог, благополучно, хотя, — прибавила она с лукавой улыбкой, — вы привезли ее получасом ранее, чем следовало. Отправляйтесь теперь домой да выспитесь: верно, поумаялись и нуждаетесь в отдыхе. Завтра же можете понаведаться к часам этак девяти утра; вероятно, я сообщу вам приятную новость.

— Но нельзя ли мне хоть проститься с женою?

— Нет, нельзя-с, она сама вас не хочет видеть. Да не беспокойтесь, все устроится к лучшему. До завтра, г-н Ластов, до завтра! — выпроводила она его дружески за дверь.

Учитель воротился к себе, но легко себе представить, в каком настроении он провел остаток ночи. На час какой-нибудь спустился тревожный сон на его утомленные веки. В половине седьмого он был уже на ногах и прохаживался, как зверь в клетке, взад и вперед по комнате. Сколько времени-то еще до девяти! Тут лежит ее рукоделье, здесь заложенная бисерной закладкой, не дочитанная ею книга, там из-под кровати выглядывают ее маленькие туфельки… Пусто так кругом, недостает ее — хозяйки, души дома! В начале восьмого часа постучалась к нему Анна Никитишна.

— Лев Ильич, желаете кофею?

— Благодарю вас, нет, не до него.

— Выпейте, родимый! Еще с вечера припасла нарочно сливок.

Десять минут спустя расторопная старушка, успевшая уже и в булочную сбегать, угощала своего любимца дымящимся напитком Аравии (разбавленным, конечно, отечественной цикорией) с необходимыми снадобьями.

— Кушайте, батюшка, на здоровье. Совсем, бедненький, отощали.

Но, хлебнув раза два из стакана, Ластов поставил его на поднос и заходил опять по кабинету.

— Что-то с ней, что-то с ней?

— Да пейте же Лев Ильич! — уговаривала хозяйка.

— Не могу, Анна Никитишна. Он посмотрел на часы:

— Боже! Скоро восемь.

Схватив на лету шляпу и шинель, он выбежал на лестницу.

— Да куда же вы в такую рань? — кричала ему вслед недоумевавшая старушка.

— Узнать…

Только подъехав к заветному дому и расплатившись с возницей, он опомнился:

«Да ведь она сказала: в девять? Значит, раньше нельзя. А теперь который? Без сорока! Ах, время-то как длится. Терпенья, мой друг, терпенья!»

Мерно принялся он бродить около дома. Стоявший на углу хожалый заметил его и подозрительно следил за ним глазами. Вот только 25 минут до срока, 18, 13 с половиной…

«А, может быть, часы мои отстают?»

Как вихорь, взлетел он по лестнице. Навстречу ему вышла сама бабка.

— Поздравляю, г-н Ластов! Какой у вас славный сыночек!

— Как? Так уже?.. А жена что?

— В отличном здоровье — и она, и мальчик. Вам нельзя еще видеть ее, но вы можете заходить справляться. Вечером, быть может, я пущу вас и к ней.

С сияющими глазами, с жаром пожимал Ластов руку любезной вестницы.

— Вы, сударыня, превосходнейшая женщина!

— А у вас, сударь, превосходнейшие мускулы, — улыбнулась она в ответ. — Совсем измяли мою бедную руку.

— Виноват! Я с радости.

— Верю, верю. Но пора мне к больной.

В каком-то дивном чаду спустился Ластов на улицу. Он не замечал под собою земли, ноги его выделывали невиданные пируэты, руки болтались по воздуху, не зная, куда деться от удовольствия.

«Она здорова и сынок здоров!» — повторял он про себя. Все блаженство земное заключалось для него в этих словах.

Вечером того же дня бабушка ввела его в спальню, затемненную зелеными шторами. С широкой постели, из-под штофного балдахина, глядела к нему его жёночка, его Машенька; она была очень бледна и похудела, казалось, за эти несколько часов, в течение которых он ее не видел; но молодое личико ее дышало ангельскою кротостью и безмятежностью, на устах ее светилась улыбка полного счастья.

— Здравствуй, милый мой, — промолвила она слабым, но чистым голосом, протягивая к нему свою бледную ручку.

Он был уже у нее, на коленах перед нею, осыпал уже ее руку, губы ее пламенными поцелуями. Приподнявшись с подушки, любовно обняла она его голову.

— Тише, детушки, тише! — раздался возле предостерегающий голос бабки, свидетельницы этой встречи. — Я буду, кажется, принуждена, г-н Ластов, вовсе запретить вам входить к моей больной: совсем растормошили ее.

Послушно встал Ластов и поместился на уголок кровати у ног жены.

— Какой ты нехороший! — нежно упрекнула она его. — Только и думает что о жёночке, а сына и взглядом подарить не хочет.

— И то! Где он, где?

— Подойди с той стороны.

Ластов обошел кровать; бок о бок с последней стояла детская кроватка, прикрытая кисейным пологом. Отдернув кисею, он увидел перед собою крошечного, розового спящего младенца.

— Какой карапузик!

— Погоди, подрастет. Вглядись только, Лева, как похож на тебя.

Ластов рассмеялся.

— Ну, покуда сходства мало. Но юноша хоть куда. Осторожно поцеловал он сына; потом, взяв руку жены, с благоговением поднес ее к губам.

Свидание супругов продолжалось не более получаса: жестокосердая бабушка потребовала удаления Ластова.

— Но когда я могу ее взять к себе? — спросил он.

— Не ранее, как по прошествии девяти дней. Во всяком случае, теперь уже нет опасности.

XXIV

Бедная! Как она мало жила!

Как она много любила!

Н. Некрасов

С этого дня учитель наш посещал жену свою в заточении, по крайней мере, дважды в сутки: раз поутру, другой ввечеру. Но, воротившись на седьмой день с уроков домой, он застал ее уже там. По-прежнему устроилась она в первой комнате на кровати; возле нее, на перине, возлежал крошка-сынок.


Еще от автора Василий Петрович Авенариус
Бироновщина

За все тысячелетие существования России только однажды - в первой половине XVIII века - выделился небольшой период времени, когда государственная власть была в немецких руках. Этому периоду посвящены повести: "Бироновщина" и "Два регентства".


Два регентства

"Здесь будет город заложен!" — до этой исторической фразы Петра I было еще далеко: надо было победить в войне шведов, продвинуть границу России до Балтики… Этим событиям и посвящена историко-приключенческая повесть В. П. Авенариуса, открывающая второй том его Собрания сочинений. Здесь также помещена историческая дилогия "Под немецким ярмом", состоящая из романов «Бироновщина» и "Два регентства". В них повествуется о недолгом правлении временщика герцога Эрнста Иоганна Бирона.


Отроческие годы Пушкина

В однотомник знаменитого беллетриста конца XIX — начала XX в. Василия Петровича Авенариуса (1839 — 1923) вошла знаменитая биографическая повесть "Отроческие годы Пушкина", в которой живо и подробно описывается молодость великого русского поэта.


Меньшой потешный

Авенариус, Василий Петрович, беллетрист и детский писатель. Родился в 1839 году. Окончил курс в Петербургском университете. Был старшим чиновником по учреждениям императрицы Марии.


Под немецким ярмом

Имя популярнейшего беллетриста Василия Петровича Авенариуса известно почти исключительно в детской литературе. Он не был писателем по профессии и работал над своими произведениями очень медленно. Практически все его сочинения, в частности исторические романы и повести, были приспособлены к чтению подростками; в них больше приключений и описаний быта, чем психологии действующих лиц. Авенариус так редко издавался в послереволюционной России, что его имя знают только историки и литературоведы. Между тем это умный и плодовитый автор, который имел полное представление о том, о чем пишет. В данный том входят две исторические повести, составляющие дилогию "Под немецким ярмом": "Бироновщина" - о полутора годах царствования Анны Иоанновны, и "Два регентства", охватывающая полностью правление герцога Бирона и принцессы Анны Леопольдовны.


Сын атамана

Главными материалами для настоящей повести послужили обширные ученые исследования Д. И. Эварницкого и покойного А. А. Скальковского о запорожских казаках. До выпуска книги отдельным изданием, г. Эварницкий был так обязателен пересмотреть ее для устранения возможных погрешностей против исторической и бытовой правды; за что автор считает долгом выразить здесь нашему первому знатоку Запорожья особенную признательность.


Рекомендуем почитать
Я - кот и мореплаватель

Пусть вас не удивит, что о серьёзном и опасном путешествии на плоту «Тайти Нуи» через Тихий океан вам рассказывает в этой книжке очень независимый весьма наблюдательный и не лишённый юмора кот по имени Чилито. Все полезные сведения, какие он сообщит вам, точно проверены и руководителем научной экспедиции Эриком де Бишопом, и Хайме Бустосом Мандиолой. Обо всём остальном вы сможете судить сами, прочитав эту весёлую и серьёзную повесть.


Прибыль от одного снопа

В основу произведений, помещенных в данном сборнике, положены повести, опубликованные в одном из популярных детских журналов начала XIX века писателем Борисом Федоровым. На примере простых житейских ситуаций, вполне понятных и современным детям, в них раскрываются необходимые нравственные понятия: бескорыстие, порядочность, благодарность Богу и людям, любовь к труду. Легкий занимательный сюжет, характерная для произведений классицизма поучительность, христианский смысл позволяют рекомендовать эту книгу для чтения в семейном кругу и занятий в воскресной школе.


Подвиг

О том, как Костя Ковальчук сохранил полковое знамя во время немецкой окупации Киева, рассказано в этой книге.


Истории нежного детства

В книгу вошли рассказы, сказки, истории из счастливых детских лет. Они полны нежности, любви. Завораживают своей искренностью и удивительно добрым, светлым отношением к миру и людям, дарящим нам тепло и счастье.Добро пожаловать в Страну нежного детства!


Волшебница Настя

У девочки Насти, только что ставшей второклассницей, наступила пора первых в ее жизни летних каникул. И она отправилась проводить их на даче у бабушки. Но если ты мечтательница и отдыхаешь от всяких школьных дел, то обыкновенный дачный отдых может легко превратиться в опасное волшебное приключение. Когда в твою жизнь ворвутся и лешие с водяными, и летающие верблюды, тебе придется познакомиться и с Серым волком, и взмыть в небо на ковре-самолете. А все из-за того, что всего лишь попытаешься сорвать красивый цветок… Взрослый писатель Анатолий Курчаткин написал детскую повесть-сказку по сюжету, который подсказала ему внучка, – интереснейшая получилась история.


Солнечный ручеек

В книгу «Солнечный ручеёк» вошли удивительные, искренние рассказы, полные света и добра.Они учат детей сердечным отношениям с родными и близкими людьми, с домашними питомцами, учат любить и ценить красоту окружающего мира, а ещё – фантазировать и мечтать.


Современная идиллия

В третий том впервые издающегося Собрания сочинений популярного русского беллетриста рубежа XIX - XX веков В. П. Авенариуса вошли исторический роман "Опальные" - о России, пережившей в царствование Алексея Михайловича трагедию бунта Степана Разина, повесть-дневник участника войны 1813 - 1814 гг. "На Париж!" и знаменитая антинигилистическая дилогия "Бродящие силы".