Повестка дня — Икар - [231]

— Да, я сказал, что у меня были другие планы, другие стремления, но окончательно еще ничего не определилось.

— Так в чем же дело, конгрессмен? — спросил тот же штатный сотрудник, который предложил Эвану снять свою кандидатуру.

— Мы можем обсудить это с вице-президентом лично, не правда ли?

— Это мои люди, — произнес Болингер елейным тоном, благожелательно улыбаясь.

— Понимаю, сэр, но моих людей здесь нет… чтобы вести меня.

— Вы не производите впечатления человека, которому так уж необходимо, чтобы его вели, — подал голос коротышка-советник, утопающий в кожаном кресле, слишком большом для его тщедушной фигуры. — Я видел вас по телевизору. У вас на все свое собственное твердое мнение.

— Я не могу изменить свои убеждения, как зебра не может поменять свои полосы, но существуют обстоятельства, заставляющие держать их при себе, а не выставлять напоказ.

— Вы продаете лошадей? — спросил третий советник, высокий, долговязый, в расстегнутой рубашке, лицо которого покрывал загар.

— Я ничего не продаю, — твердо возразил Кендрик. — Просто я пытаюсь прояснить создавшееся положение и считаю, что сделать это чертовски необходимо.

— Не надо расстраиваться, молодой человек, — серьезно произнес Болингер, метнув предостерегающий взгляд в сторону загорелого верзилы-советника. — В этих словах нет ничего унизительного. Торговля — неотъемлемая часть нашего великого демократического соглашения. Так что же это за ситуация, которую необходимо прояснить?

— Оманский кризис… Маскат и Бахрейн. Основная причина, по которой я был избран для высшей политической карьеры. — Внезапно вице-президент и его люди со всей очевидностью осознали, что сейчас им откроется тайна Омана, которая может свести на нет самое сильное, самое яркое преимущество их соперника. Все взгляды были прикованы к конгрессмену. — Я отправился в Маскат, потому что знал, кто стоит за палестинскими террористами. Он применил ко мне ту же тактику, вытеснив меня из бизнеса и ограбив на миллионы долларов.

— Так вы хотели взять реванш? — высказал предположение грузный советник в блейзере с золотыми пуговицами.

— Да, черт побери, реванш. Я хотел восстановить свою компанию — и все еще хочу это сделать. События сейчас развиваются очень быстро, и я хочу отправиться туда, чтобы вернуть утраченное.

Четвертый советник, краснолицый, с явным бостонским акцентом, подался вперед.

— Вы собираетесь вернуться на Ближний Восток?

— В страны Персидского залива, — а это большая разница. Эмираты, Бахрейн, Катар, Дубай — это вам не Ливан, не Сирия и не Ливия Каддафи. Европейские компании собираются вновь развернуть там строительство, и я намерен к ним присоединиться.

— Вы продали свою компанию, — сказал высокий загорелый советник. Его речь отличалась краткостью и точностью выражений.

— Я был вынужден это сделать. Мне за нее заплатили в пять раз меньше, чем она того стоила. Но это не представляет для меня слишком большой проблемы. Конечно, на первых порах у меня могут возникнуть трудности, особенно если учитывать присутствие западногерманского, французского и японского капиталов. Но мои связи не менее обширны, чем у них. И кроме того…

Кендрик разыгрывал свою роль с внутренней убежденностью. Он коснулся своих взаимоотношений с королевскими домами и министерствами Омана, Бахрейна, упомянув о покровительстве и помощи, включая частные перевозки, которые ему обеспечили правительства Омана и Бахрейна во время кризиса в Маскате. Остановился Кендрик так же внезапно, как и начал. Он уже нарисовал достаточно внушительную для их воображения картину и боялся переборщить.

Присутствующие в библиотеке переглянулись. Затем, повинуясь едва заметному кивку вице-президента, заговорил советник в синем блейзере:

— Сдается мне, ваши планы вполне определились. В таком случае, для чего вам работа, не сулящая ничего, кроме ста пятидесяти тысяч в год? Вы же не политик.

— Я в таком возрасте, что время работает на меня. Через пять лет я буду все еще на четвертом десятке. Насколько я понимаю, дела обстоят следующим образом. Даже если бы я начал завтра, мне понадобилось бы два, а возможно, и три года, чтобы полностью развернуться. Однако не исключено, что мне пришлось бы задержаться здесь еще на год — тут нет никаких гарантий. Но если бы я предпочел другой путь и стал активно добиваться избрания, то вполне вероятно, что мне бы это удалось. И не потому, что я в чем-то превосхожу вас, господин вице-президент, а просто потому, что меня поддерживают средства массовой информации.

Заговорило сразу несколько человек. Болингер сделал быстрый жест рукой, и этого оказалось достаточно, чтобы их успокоить.

— И что же, конгрессмен?

— Я думаю, дальнейшее совершенно ясно. Никто не сомневается, что Дженнингс победит на выборах, хотя у него могут возникнуть кое-какие проблемы с Сенатом. Если я получу право баллотироваться, я покидаю Конгресс и становлюсь вице-президентом. Конечно, я потрачу время, но взамен приобрету такое международное влияние и, говоря откровенно, ресурсы, каких никогда не смог бы приобрести иным путем.

— А это, конгрессмен, — сердито вскричал молодой человек со стула с прямой спинкой, расположенного рядом с кушеткой, на которой сидели два других помощника, — называется использованием своего общественного положения в личных корыстных целях!