Повестка дна - [6]
Шрифт
Интервал
«Нет в мире правды, господа…»
Нет в мире правды, господа,
И счастья тоже нет,
И я жалею иногда
О том, что я поэт.
На что уж Бродский был кобель,
Куряка и алкаш,
Но получил свой Prix Nobel
Земеля бывший наш.
А тут не куришь и не пьешь,
Про баб забыл давно,
Но так без цацки и помрешь,
Как полное говно.
«Когда женился я на Алле…»
Когда женился я на Алле,
Моей теперешней жене,
Мне женщины в лицо плевали,
И вслед бросали камни мне,
И черной грязью поливали,
И двери мазали дерьмом,
Но подженился я на Алле,
Поскольку не блистал умом.
Я б и на них женился тоже,
Сжигаем половым огнем,
Но Алла всех была дороже
И дорожает с каждым днем.
«Жизни прожитой по ходу…»
Жизни прожитой по ходу
В суматохе мелких дел
К человеческому роду
Я заметно охладел.
Человек, увы, не птица,
Не даны ему крыла,
В чем мы можем убедиться,
Прыгнув на пол со стола.
Ладно б только не могли бы
Мы по воздуху летать,
Но и в море, словно рыбы,
Не умеем обитать.
Ибо там мы без скафандра
Смерть найдем себе на дне.
И гореть, как саламандра,
Нам не нравится в огне.
Потому что в этом мире,
Грош которому цена,
Из стихий числом четыре
Нам подходит лишь одна.
Да и с той, как ни обидно,
Скоро сверзимся стези.
А других пока не видно
В непосредственной близи.
Дядя Степа и коллапс
Завалило снегом трассу,
Нет для транспорта пути,
Все труднее час от часу
Эту трассу разгрести.
Наш народ в бою не робок,
Телом бел и духом смел,
Но лекарство против пробок
Так найти и не сумел.
От Москвы до Ленинграда,
Что теперь Санкт-Петербург,
Несусветную преграду
Возвела погода вдруг.
Нет, не просто время года
И отрада для ума,
Но, скорее, враг народа
Наша матушка-зима.
А народу не до шуток:
Без воды и без еды,
Почитай, уж трое суток
Ни туды и не сюды.
Это ж срам на всю Европу,
Это ж полный караул!
– Эх, сюда бы дядю Степу, –
Кто-то жалобно вздохнул.
Вся надежда на Степана:
Наш Степан не подведет,
Даже если с дельтаплана
Ненароком упадет.
Он зиме ужо ввалил бы,
Он бы нас, убогих, спас,
Он бы мигом разрулил бы
Этот транспортный коллапс.
…Но сидит Степан Степанов
В белокаменном Кремле,
Полон замыслов и планов,
С тяжкой думой на челе.
За высокою стеною,
Самый близкий и родной,
Связь с великою страною
Ощущая всей спиной.
«Гляжу – в стакане плещется вода…»
Гляжу – в стакане плещется вода.
Ну, думаю, опять землетрясение.
Куда бежать? И где искать спасения?
Ответа два – нигде и никуда.
«Завесу тайны приоткрою…»
Завесу тайны приоткрою:
Тому назад с полсотни лет
Я жил с Раисой, медсестрою.
В хорошем смысле. Как сосед
По необъятной коммуналке,
Набитой нищей голытьбой,
Где зачастую перепалки
Переходили в ближний бой.
Муж у Раисы был татарин
С неброским именем Ахмет,
Ахмета был элементарен
Психологический портрет.
Высокой страсти не имея
К сложению слогов в слова,
Он не читал Хемингуэя,
И до пяти считал едва.
Духовно крайне небогатый
Простой советский человек,
Ахмет был дворник и лопатой
В часы досуга чистил снег.
…Утехи наши были жалки,
А секс бесхитростен и сер,
Мы жили в нищей коммуналке
По имени СССР.
Мы жили наравне со всеми,
Хотя по разным адресам,
Друг с другом оттепели время,
Сверяя по ручным часам,
И до седых мудей дожили.
А те, кто померли давно,
Про них пусть песен не сложили,
Но сняли клевое кино.
«Хоть по жизни я и не философ…»
Хоть по жизни я и не философ
И биенья мысли мне чужды,
Но имею целый ряд вопросов
На предмет общественной нужды.
Жизни смысл мне в принципе понятен,
Ибо знаю, что нас ждет в конце.
Впрочем, есть немало белых пятен
На ее веснушчатом лице.
Тут недавно вспомнил Соломона,
Был такой, кто знает, мудрый царь,
Что-то он писал во время оно
Про аптеку, улицу, фонарь.
Что, мол, в жизни все идет по кругу,
Но бывает, что наоборот,
И с какого типа перепугу
Нам менять вещей привычный ход.
Время по своим течет законам
Или по понятиям, скорей,
В этом я согласен с Соломоном,
Несмотря на то, что он еврей.
До его допрыгнуть потолка мне
Не удастся, чувствую, опять.
Только разбросать успеешь камни,
Как пора обратно собирать.
«Когда в голове осядет туман…»
Когда в голове осядет туман,
И прояснится даль,
Я напишу, пожалуй, роман
«Как закалялась сталь».
Этот роман я увижу во сне,
Зря, что ли, сплю на боку,
Зюганов с шашкою на коне
Там будет на всем скаку
Вихрем лететь под красной звездой,
Крича истошно: «Поди!»,
Там Путин будет такой молодой
И полный Альбац впереди.
Там главный поп осенит крестом
Главного пахана,
И вместе возлягут они под кустом,
Покинув пределы сна.
Под револьверный отрывистый лай
Пройдет в нем старость моя,
В том сне меня будут звать Николай
И в нем же ослепну я,
Чтоб, снова прозрев, воскликнуть: «Блять,
На кой мне вся эта жесть!»
…А может, не стоит ту сталь закалять,
Оставить, как она есть?
Пятое марта
В пресветлый день Пречистый Бог
Верх одержал над Сатаною,
Что навсегда, казалось, сдох
Той исторической весною,
Народа в землю положив
Разноплеменного без счета.
Но Бог уж плох, а этот жив, –
Неужто наш послабже черта?
«Женщина ребенка родила…»
Женщина ребенка родила,
Тоже, вы мне скажете, дела,
Это так, но в том-то все и дело,
Что не просто женщина, а дева.
И не просто дева, а Святая,
Да к тому ж и на земле Святой.
Хоть и верю истово в Христа я,
Согласитесь, случай непростой.
