Повести студеного юга - [8]

За сто три года, прожитых на свете, Джон многое уже забыл. Из памяти выпали целые десятилетия. Но не те двадцать семь дней. Те дни забыть невозможно.

Берег, на который их выбросило, Джон принял за остров Флинт. Год назад он проходил на своей бригантине мимо него и запомнил очертания горных вершин. Когда рассвело, ему показалось, что это те же вершины. Ничего дурного о населении Флинта он не слышал, поэтому и не ожидал здесь никакой опасности. Говорили, что на этом острове живет небольшое племя мирных полинезийских рыбаков.

Как только пираты пришли в себя, они сразу безо всякой предосторожности занялись устройством временного лагеря. Хотя от катастрофы корабль здорово пострадал, Джон надеялся, что им удастся заделать пробоины и снова стащить бригантину на воду.

Несколько человек сразу же отправились в глубь острова на поиски необходимого леса. Еще четверым Джон приказал пройти вдоль берега, чтобы выяснить, где находится поселение туземцев. Вблизи того места, куда выбросило «Флайин стар», в море впадала какая-то речушка, росли кокосовые пальмы и много апельсиновых деревьев, но не было видно никакого жилья.

Возле корабля остались тридцать человек. Все работали на берегу, расчищали площадки для палаток. Неожиданно с трех сторон на них посыпались камни.

У пиратов не было времени опомниться. Когда Джон, бросив лопату, рванул из-за пояса пистолет, двое из нападавших уже повисли на его плечах. Они выскочили словно из-под земли. С неистовым воем, визгом и воплями. Их было не меньше сотни. Потом, неся на бамбуковых шестах деревянные клетки, из леса вышло еще столько же.

Кажется, впервые за двадцать три года жизни Джона охватил ужас. Только сейчас, увидев клетки, он понял, как жестоко ошибся. Это был не мирный Флинт. Они попали на маркизский остров Фату-Хива, население которого пользовалось мрачной известностью каннибалов. О клетках, в которые фатухивцы сажали своих пленников, знала вся Океания.

Их долго куда-то несли. Едва приметная тропа, извиваясь по зарослям тропического леса, взбиралась все выше и выше в гору. Потом она так же долго змеилась по склону. Наконец оборвалась. Путь преградила пропасть. Узкое каменистое ущелье будто рассекало гору на две части.

Остановившись, маркизанцы столпились вокруг клетки Джона. Смеясь и жестикулируя, они шумно что-то обсуждали. Очевидно, их удивляла внешность Джона. У него была почти такая же, как у них, смуглая кожа и такие же жесткие черные волосы. Но глаза голубые, а борода — красная. Он красил ее каким-то индейским зельем, которое досталось ему от отца.

Жители атолла Тикахау, где Джону часто приходилось бывать на своей базе, немного научили его полинезийскому языку. Маркизанцы говорили на том же тягучем, будто одно бесконечное слово, диалекте. Но Джон ничего не понимал, он был слишком потрясен.

— Гадье, мразь, грязная сволочь! — с яростью плевался он. Горло его давила липкая тошнота. Эти мерзавцы сожрут его. Обглодают его кости, как собаки.

Вдруг позади, где-то в длинном ряду стоявших на тропе клеток, раздался голос маленького Тома:

— Сэр капитан!

У Джона екнуло сердце.

— Да, мой мальчик! Что с тобой, Томми?

— Ничего, сэр, — спокойно и, как показалось Джону, даже весело ответил мальчик. — Я в клетке. Они нас съедят?

Джон проглотил комок.

— Откуда ты взял, Томми? Что за вздор лезет тебе в голову?

Мальчик чувствовал, что капитан сказал ему неправду. Томми отлично все чувствовал.

— Капитан, — сказал он, — хотите, я вам спою?

В клетках растроганно зашумели:

— Томми, рыжий ангелочек, ты не боишься?

— Разве со мной нет моих друзей? — В голосе мальчика прозвучала обычная для него ирония.

— Да, Томми, мы с тобой. Но, Томми, ты ведь никогда не пел.

— Это ничего не значит, я буду петь сейчас. Хотите, капитан?

— Да, Томми. Если у тебя есть голос.

Благодарный отважному мальчику, Джон старался подавить нежданно нахлынувшее волнение. Его распирала незнакомая, остро режущая нежность.

Мальчик запел:

Смелей держи, рулевой,

Заплатишь ты головой

За верный курс корабля,

За даль, где лежит земля!

За красную в жилах кровь,

За счастье, жизнь и любовь

Заплатишь ты головой.

Смелей! — это жребий твой…

Джон не знал слез. Но тогда он, наверное, все же заплакал. Слушая мальчика, плакали все пираты. Он был их добрым гением, этот маленький Том.

Притихли и маркизанцы. В их черных глазищах застыло изумление. Должно быть, такого пленника они еще не видели.

А мальчик пел, и все ему, казалось, было нипочем:

Жизнь морская — красивая сказка

Для бездомных и смелых бродяг.

Всех нас ждет роковая развязка —

Ну, так что же, хотя бы и так!

Бури нам не зачтут покаяний,

Бог на небе геенной грозит.

Ну, так что же! Не надо стенаний.

Дьявол с нами, и гром разрази!

В это время с противоположной стороны ущелья над пропастью повис бревенчатый мост. Он выполз откуда-то из кустов. Толстые двойные лианы осторожно опустили его на край тропы.

Маркизанцы еще минуту стояли как завороженные. Потом они бросились к клеткам, подхватили их и трусцой побежали вперед.

Когда Джона перенесли через мост, за кустами он увидел обширное безлесое плато, на котором возвышались серые каменные стены — крепость. Даже в своем незавидном положении Джон невольно удивился. Эти каннибалы умели, оказывается, строить не только раздвижные мосты, но и настоящие крепости. Наблюдательные вышки, множество квадратных бойниц для камнеметательных орудий, зубчатые ворота из плотно сбитых стволов железного дерева.