Повести разных лет - [34]

Во всяком случае граф отнесся недоверчиво к заявлению Берда, и это смутило заводчика окончательно. Мистер Берд попытался еще раз перейти к дидактическому тону.

— Сделавшись жертвой страшной болезненности, — с чувством сказал мистер Берд, — они должны будут влачить жалкое существование, ибо в большей части случаев горестные признаки отравления ртутью проявляются только некоторое время спустя.

— Почему вы так думаете? — спросил граф.

— Я это знаю наверное, ваше сиятельство. Мне приходилось наблюдать отравленных ртутью рабочих.

Граф был не в духе.

— Вы знали это, милостивый государь, вы думали обо всем этом, почему же вы согласились принять заказ?

— Я надеялся предотвратить сильные отравления, ваше сиятельство. Я предполагал рассеять пары ртути тем, что наиболее вредные операции будут производиться под открытым небом. Но… — мистер Берд показал на окно рукою.

Граф поглядел туда.

— Что такое?

— Дождь, ваше сиятельство.

— Ну?

— Нам помешала ранняя осень, ваше сиятельство. Стало невозможным производить работы под открытым небом. Между тем грандиозность и срочность заказа не позволяют нам пережидать неблагоприятные месяцы, время дорого, ваше сиятельство. Мы попробовали построить сарай с вытяжными трубами…

Граф отмахнулся.

— Какое мне дело до ваших вытяжных труб, говорите об этих вещах с архитектором.

— Но, ваше сиятельство, — поторопился закончить свое сообщение мистер Берд, — трубы отказались действовать, почти нет тяги. Осень, ваше сиятельство.

Мистер Берд опять показал на окно, выходившее на Фонтанку, серую и рябую под моросившим дождем.

Граф снова непроизвольно взглянул туда и, раздосадованный, ворчливо сказал:

— Милостивый государь, что вам угодно от меня? Вы хотите, чтобы я своим собственным ртом дул в ваши дурацкие вытяжные трубы?

— Простите, ваше сиятельство, — тихо сказал Берд, — но я не имею права рисковать чужой жизнью или по крайней мере здоровьем моих рабочих людей.

Граф быстро взглянул на заводчика.

— Они ваши люди? — он подчеркнул слово «ваши».

— Да, ваше сиятельство, часть из них — мои крепостные люди, а часть — наемные.

Ланской оказался умнее, чем ожидал мистер Берд, он усмехнулся и произнес:

— Одним словом, вы не хотите, чтобы ваши, — граф опять подчеркнул «ваши», — рабочие люди теряли способность к труду?

Мистер Берд немного замялся.

— Да, откровенно говоря, да, ваше сиятельство. Заказ такой крупный, мы будем заняты им в продолжение целого года, а то и больше. Непрерывная работа над золочением окончательно подорвет здоровье моих рабочих…

— Другими словами, вы хотите, чтобы правительство заплатило вам за утраченную способность к труду ваших людей (о наемных нет речи). Еще проще говоря, вы хотите, чтобы правительство выкупило их после, уже явно негодных, по сходной для вас цене?

Смущенный определенностью высказываний председателя правительственной комиссии и неожиданной его проницательностью, мистер Берд вынужден был еще раз пробормотать:

— Да, откровенно говоря, да, ваше сиятельство.

В тот же день в контракт было внесено соответствующее дополнение. Граф Ланской оказался не только более проницательным, чем то предполагал мистер Берд, но и несравненно более уступчивым, нежели можно было заключить по тону, каким вел он беседу с заводчиком.

Но для уступчивости были свои причины. Только что недавно на собственную его, председателя, очередную записку о ходе работ по сооружению храма, поданную на высочайшее имя, последовало высочайшее замечание:

«Изыскать способы скорейшего окончания оного» (то есть строения).

Стало быть, теперь не должно входить в излишние препирательства с подрядчиками касательно денег. Необходимо лишь оговорить соответствующую поблажку в контракте как премию за быстроту выполнения подряда или заказа. И уж, разумеется, не следовало чинить препоны в таком важном деле, как золочение купола, ибо эта работа знаменовала собой окончание почти всех наружных работ по сооружению храма. Государь велит в 1840 году перейти к украшению храма внутри.

Через несколько дней мистер Берд снова посетил председателя.

— Ну, — сказал тот, — вы опять с претензиями?

— О нет! — улыбнулся Берд. — Я не с претензией, ваше сиятельство, нет… Я лишь хочу спросить вас, не разрешит ли нам его высокопревосходительство господин генерал-губернатор брать на работу по вредному производству… брать этих… — Берд, как и в прошлый раз, вдруг замялся.

— Ну, ну, — подбодрил председатель.

Берд перегнулся через письменный стол к председателю и тихо договорил:

— Беглых. Брать беглых, без паспорта. Это значительно упростит дело.

Граф улыбнулся.

— Я думаю, — он улыбнулся в первый раз за обе аудиенции, — я думаю, разрешит. Действительно, это благоразумно.

— Это будет экономично, ваше сиятельство.

— Я и говорю, это будет благоразумно и экономично.

Через несколько месяцев в кабинете состоялась аудиенция, ничуть не похожая на посещения графа заводчиком. На этот раз его посетила какая-то сволочь. Ее вид так поразил чиновников и лакеев, что они не сумели ее задержать и сами вбежали в кабинет не раньше, чем тот успел напугать графа. Затем, расталкивая всех, прибежал, запыхавшись, инвалид караульной гвардейской инвалидной команды при строении собора и тоже протиснулся в кабинет. Всем им представилось страшное зрелище.