Повести о чекистах - [54]

А вечером того страшного дня, как и обещал Козобродов, была пьянка. В какой-то тесной душной комнате, зажатый между столом и высокой, с никелированными шарами на спинке кроватью, сидел Герка и пил вместе со своими новыми дружками… с соучастниками, пожалуй, в самом тяжком на земле преступлении — убийстве человека.

* * *

В усть-лиманском народном доме (по-нынешнему, в Доме культуры) раз в неделю, обычно по воскресеньям, «пускали ленту» (кинокартину крутили). Народу всегда было много, билеты продавались и на сидячие и на стоячие места. До сеанса и после в большом фойе с колоннами и буфетом играл духовой оркестр. Оркестранты — пацаны из технического училища — наяривали поочередно и краковяк, и «Марсельезу», и вальс «На сопках Маньчжурии». Играли старательно и очень громко. Потому, наверное, оркестр слушали, толпясь в теплую погоду на улице, у входа в клуб. Когда же в буфет вкатывали бочку с пивом, в фойе было не протолкнуться.

В тот вечер перед началом сеанса качали пиво.

Начальник УРСа Журлов, когда бывал свободен, считал долгом посещать массовые мероприятия и, надо сказать, не тяготился этим. Молодому парню да разве ж неохота на людей посмотреть и себя показать. А местные девушки уже давно заприметили и глаз положили на светлоглазого молодца, жаль только, уж больно строгого и неприступного. Так ведь начальник же, понимали. Потому и не судили, а каждая про себя думала, как мосточек к нему навести.

Успешная работа сотрудника милиции немыслима без сочувствия и помощи населения. А они, эти помощь и сочувствие, приходят к сотруднику лишь вместе с авторитетом, который создает ему не должность, а личные качества и заслуги. Невеликие дела успел свершить в Усть-Лиманске Николай, а все-таки оценку себе уже получил. Доверять ему стали сегодня один, завтра — другой. И помогать стали. В основном информацией. Так ведь информация-то какого рода? Ненадежному ведь ее не доверишь. Доверь, поди, болтуну, дураку или пьянице — вмиг без головы останешься.

Что же заставило этого неказистого, первый раз его Николай видит, мужика подать ему знак: мол, разговор есть? А когда отошли, заговорил взахлеб, испуганно косясь по сторонам:

— Слышь, начальник, вон в том углу, где пиво, вишь того, высокого, в серой кепке и пиджак на нем серый? В сапогах который, в хромачах… Ну да, тот самый, а рядом с ним, вишь, какой-то еще пониже ростом? Так у того, длинного, наган за поясом. С правого бока, под пиджаком. Сам видел, когда он деньги доставал. Наган, слышь, это точно! — Сказал и тут же исчез в толпе.

Получив информацию, Николай огляделся, надеясь увидеть кого-либо из сотрудников. Вельдяев с женой обещал быть… Не увидав никого, решил действовать один. Смелость — это черта характера, это само собой, но, кроме того, у работника уголовного розыска вырабатывается и чисто профессиональное — действовать ради результата, когда личная безопасность не имеет значения. И помощника он поискал себе лишь с целью надежнее обеспечить задержание. Не найдя никого, стал приближаться к тем двоим. Подошел. Они его не замечали. В руках у них — по кружке пива. Тот, у кого наган, еще желторотик, ему года двадцать два, не больше, второй среднего роста, плотный, постарше, ему около тридцати. Пиво они выпили, и кружки у них тут же отобрали жаждущие из очереди. Кружек, как всегда, не хватает. Старший вытащил из кармана кисет. «Стоп! Пока не развязал, надо действовать — табак ведь это тоже оружие». Николай сделал шаг и, представившись, попросил длинного предъявить документы. Разумеется, документов не оказалось. «Оставил дома», — развел руками парень. Его однобортный пиджак застегнут на одну пуговицу. Резким движением пальца Николай расстегнул эту пуговицу, распахнул полы пиджака и разом выхватил наган, засунутый, как и сказал мужик, за брючный ремень с правой стороны.

— Откуда оружие? — спросил он громко, привлекая внимание, и поднял наган над головой ошеломленного желторотика. Парень рванулся в сторону, но толпа была как стена. «Куда!» — Николай успел схватить противника и одним махом завел ему руку за спину. К нему метнулся второй. Журлов подсечкой кинул длинного на пол и крюком в голову свалил второго.

Николай оглянулся, но тут пришел и ему черед: он получил такой силы удар ниже пояса, что едва не потерял сознание. Журлов не упал, но согнуло его почти надвое. Боль парализовала мышцы. Уплывающим сознанием Николай лишь зафиксировал, как длинный и тот, вынырнувший из толпы, третий, что так сильно и жестоко ударил Николая, уводили под руки своего нокаутированного приятеля из фойе на улицу. Прийти в себя Журлову помогала какая-то девушка. Незнакомый мужик совал ему кружку с пивом. «На-ка, глотни, — уговаривал он его, — сразу отпустит».

Через день после инцидента в «кинематографе» к Николаю пришел Чурбанов. Пришел поздним вечером, как и первый раз, соблюдая конспирацию. Несмотря на то что вечер был теплым, Чурбанов поверх пиджака надел тяжелый брезентовый плащ, до самых бровей насунул кепку.

— Здоров будь, драчун, — весело пробасил гость и крепко, будто меряясь силой, стиснул руку Журлова. — Поизуродовал моих ребят и радуешься, что бог силенкой не обидел. Ты знаешь, что Сергея мне пришлось к доктору посылать? Выбил ты ему челюсть, говорить человек не может. Разве позволено так кулаками махать! Знаешь, как у нас насчет рукоприкладства? Смотри!