Повести о чекистах - [4]

Гротт был на стороне тех, кто выступал против крайностей, отстаивал разумное сочетание технических и агентурных средств и методов. Он был твердо убежден, что даже самая современная аппаратура не идет ни в какое сравнение с толковым агентом, получившим доступ к важным секретам. Только через агента можно вызнать военные планы, разработки и научные идеи, вынашиваемые в штабах и конструкторских бюро потенциального противника.

Сторонники разумного сочетания всех средств и методов шпионажа соглашались с тем, что агентурная разведка связана с опасностью и риском, особенно когда дело касается вербовки советского человека. Но они считали, что каждый человек имеет слабости, не гарантирован от ошибок в жизни, которые могут быть умело использованы для склонения к тайному сотрудничеству с разведслужбами. В этих целях, говорили они, надо с позиций последних новейших достижений психологии глубоко изучать характер и динамический стереотип намеченного к вербовке человека.

Со Скорпионом Гротта свел его коллега — офицер Джи-ту — на конспиративной квартире. Тогда Скорпион докладывал о выполнении полученных заданий, а Гротт приглядывался к нему, пытаясь понять натуру человека, добровольно пошедшего на столь большой риск. По немалому опыту работы в разведке полковник знал, что почти каждого агента рано или поздно ждет возмездие.

Гротт был информирован о том, что Скорпиона переводят в другую часть, дислоцированную в районе Урала, и специально прибыл, чтобы встретиться с ним.

— Вы согласны поддерживать контакт со мною? — спросил Гротт, когда Скорпион закончил рассказ.

— Меня обещали оставить в покое, как только я вернусь на Родину.

— Вы рассуждаете наивно, — усмехнулся Гротт. — Мы не можем отказаться от ваших услуг.

— Но должен же быть когда-то конец этому! — нетерпеливо перебил агент.

— Конец будет.

— Когда?

— Когда? После того как выполните наше главное поручение. В чем оно заключается? Необходимо выяснить, когда у русских будет атомная бомба. Для этого вам следует зафиксироваться, то есть закрепиться в нужной среде — на важном объекте, где предположительно может быть испытано атомное оружие.

— А если я откажусь? — спросил Скорпион, вытирая выступивший на лице пот.

— Мы найдем способ передать фонограммы и кинопленки, на которых записаны наши встречи с вами, советской контрразведке.

— Это угроза?

— Нет, это наше правило.

Гротт мысленно отметил, что Скорпион самоуверен, но труслив. Он не ошибся в оценке. Боясь разоблачения, шпион согласился встречаться с Гроттом. Договорились о способах связи. Их встреча произошла в октябре сорок восьмого года на одной из подземных станций Московского метрополитена. Тогда Скорпион сообщил, что он переведен на объект «П», где ведется засекреченное строительство. Судя по тому, что отчуждена огромная территория в малонаселенном районе, сказал он, можно допустить, что там готовятся к испытанию атомной бомбы.

Гротт одобрил его действия и поставил перед ним задачу — разведать назначение объекта «П» и срок предполагаемого взрыва, если это связано с испытанием атомного оружия.

Шеф Джи-ту больше всего интересовался сведениями о производстве атомного оружия в СССР. Заявление Советского правительства о том, что секрета атомного оружия давно уже не существует, в Центральном разведывательном управлении и военном ведомстве США объявили блефом. Гротт удовлетворенно потирал руки, он был уверен, что вышел на исходные позиции, что через Скорпиона получит и положит на стол шефу нужную ему информацию.

3

Сообщение начальника Особого отдела округа внесло в нашу работу не только напряженность, но и бо́льшую конкретность. Хотя сведения о вражеском агенте не были точными, они ориентировали нас на целенаправленные действия.

Сотрудники отдела были раскреплены по подразделениям войсковой части. Нам поручалось предпринимать все необходимые меры, чтобы выявить лиц с темными пятнами в биографии.

И когда вплотную занялись такой работой, выяснилась странная картина: на строго засекреченном объекте и в запретной зоне все же оказались такие люди.

Как могло случиться такое? — спрашивали мы себя. И тут же отвечали: в жизни возможно всякое, где-то секретарь сельсовета, не заглянув в метрические записи, подтвердил дату и место рождения; где-то работник отдела кадров формально отписался. Мало ли как могло быть. И вот теперь после повторной проверки обнаруживались неожиданные факты.

Однажды в разговоре с Павловым я высказал свои соображения на этот счет.

— Люди — не прозрачные стеклышки, — сказал Владимир Васильевич. — Они меняются с годами: скрывают то, что невыгодно, выставляют напоказ то, что характеризует их с лучшей стороны, иные хитрят, мошенничают… Нелегко, ох нелегко понять человека! — заключил он.

Как-то утром, не заходя в отдел, я пошел в авиаэскадрилью. По моим наметкам, мне нужно было поговорить там о летчиках, штурманах, работниках аэродромного обслуживания.

С командиром эскадрильи подполковником Сарычевым я один раз уже встречался в штабе. Тогда на меня произвела впечатление его аккуратность: подворотничок был свеж и накрахмален, китель хорошо пригнан, на брюках выделялись острые складки, сапоги сверкали зеркальным блеском. На этот раз его костюм отличался особенным шиком. Я невольно залюбовался подполковником: выше среднего роста, широкоплечий, статный.