Повести наших дней - [197]
Варя сразу поняла, что скрывалось за этими словами. Лицо ее порозовело, и она, вытянувшись, стояла перед столом, прямая, пристыженная, как школьница, которой задали трудный вопрос. Глядя куда-то за окно, она сказала:
— Ты об этом говоришь как-то строго и устало…
— В ролях молодых нам выступать трудно. Зритель усмешкой встретит. Пойдем к цели походкой нашего возраста.
— Но нам же еще не нужны костыли? — протестуя, спросила она и все же не повернулась в мою сторону.
— Зачем же, Варя, о костылях преждевременно?.. Я хотел сказать только то, что в труде и такие, как мы, имеют право быть молодыми…
— А любовь, чувство — это приложение? — задумчиво спросила она.
— Нет, слияние одного с другим…
— Согласна, — решительно проговорила Варя. — Вместе с тобой буду искать в труде право на молодость… искать право на молодость до самой смерти!
Но почему вдруг у нее брызнули мелкие, но такие обильные слезы? Ну будто ветер после тихого дождя сорвал с тополевых листьев накопившуюся влагу. Когда затихли ее деловые и легкие шаги и голос, запросто сказавший уже из коридора: «Приходи через три часа… И обед будет готов, и рукопись прочитана», — я задумался над ее слезами…
Николай, я вот к какому выводу пришел: солдаты творческого труда почти всегда проигрывали в обыденном личном счастье. Слезы Вари — это желание безоговорочного! Это желание молодости! Она все-таки на двенадцать лет моложе меня!.. А я ведь и в молодости был неровно молодым: все время мешали мысли, озабоченность, как бы сделать лучше то, что делаешь… Чувство ответственности было большим, а возможности куда меньше. Даже в своих временных успехах я последнее время оставался одиноким. Лидия Наумовна разуверилась в практическом смысле того, чем я занимался и занимаюсь. У нее созрела зависть к обыденно счастливым… Я стал уходить в себя, а она — уезжать к Умнову и приезжать оттуда в дорогих платьях. Нужны были терпение и выдержка, чтобы почерстветь к ее женской красоте. Любовь к труду стала благоговением перед ним!.. Как же мне не оценить слов Вари: «Вместе с тобой буду искать в труде право на молодость… искать право на молодость до самой смерти!»
После этого ты, дорогой Николай, не должен удивляться, что я сейчас подойду к книжным шкафам и стану разбирать книги: одни из них с большим правом должны остаться у Лидии Наумовны, а другие — переселиться вместе со мной к Варваре Алексеевне… Не осуди! Встаю, открываю дверцу… и говорю себе: «Конечно, на Дюма она имеет больше права… Я — на Чехова…»
Отбор начался.
Поздний вечер. Я опять сижу дома один-одинешенек: между мной и Варей уже успела пробежать «черная кошка».
Так скоро и так неожиданно!
Тебе, дорогой Николай, обязательно надо знать, как это произошло. Важно бы услышать вот сейчас твое мнение, но надо ждать дня нашей встречи.
Слушай, как это произошло. Буду рисовать без авторского вмешательства…
Во второй половине дня я был в редакции, слышал разговор Гриши Токарева, Максима Саввича и Мити Швабрина. Разговор этот они озаглавили: «Жизненные обстоятельства одной труднопроходимой рецензии». Из их неторопливой беседы я узнал, что рецензия сегодня отправляется в последний раз на заключение за пределы редакции. Всех волновал вопрос: какое же будет заключение?
Я спросил:
— Почему именно это заключение будет окончательным? Кто будет писать его?
— Автору не обязательно знать, — сдержанно усмехнулся Гриша Токарев.
Максим Саввич, не терпевший, как он выражался, «мелкотравчатой засекреченности», воспользовался случаем, чтобы подпустить шпильку:
— Конечно, автор — лицо, меньше всего заинтересованное; его дело — пиши да посапывай, — кивнул он в мою сторону и спрятал под космами бровей свои лукавые глаза.
Гриша Токарев не обиделся, потому что сам не раз горячо высказывал удивление, почему из обыденных фактов в редакции привыкли делать секреты. И он охотно объяснил мне:
— Рецензия все время в дороге. Возвратится в секретариат — и опять на колеса. Ее перекладывают из одной папки в другую — из худшей в лучшую… Так сказать, ступени она берет… Ну а сегодня редактор собственными руками переложил ее в папку, лучше которой в редакции нет… Сам завязал ленточкой, как утюжком, провел ладонью по ней…
Саввич знал, что у главного редактора, как и у многих людей, помимо существенных недостатков есть маленькие… Ну, допустим, как этот: проследить, чтобы папочку меняли на лучшую, если посылают материал ответственному товарищу…
— Гриша, — сказал он Токареву, — будет об этом. Мелочь… Подумаешь — так, может, тут всего-навсего уважение к достойному товарищу… Мне интересно другое. Вчера только нас с тобой автор спрашивал, как с рецензией? Ты сначала запнулся, а потом пошел в обход: дескать, вопроса еще не решили…
— Ты тоже промолчал, — недовольно проговорил Токарев.
— Ты первый должен был сказать, потому что заведуешь отделом литературы, — набирая твердость в голосе, заметил Максим Саввич.
— В стенах редакции, в присутствии редактора я бы сказал. Не тебе в этом сомневаться. Но на улице…
Казалось, что Максим Саввич только этих слов ждал, чтобы вывернуть наизнанку затронутый вопрос:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Никулин — талантливый ростовский писатель, автор многих книг художественной прозы.В настоящий сборник входят повести «Полая вода», «На тесной земле», «Жизнь впереди».«Полая вода» рассказывает о событиях гражданской войны на Дону. В повести «На тесной земле» главные действующие лица — подростки, помогающие партизанам в их борьбе с фашистскими оккупантами. Трудным послевоенным годам посвящена повесть «Жизнь впереди»,— она и о мужании ребят, которым поручили трудное дело, и о «путешествии» из детства в настоящую трудовую жизнь.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.