Повести - [28]

— Подожди, не шути! — остановилась Наташа. — Я же серьезно. Я прекрасно вижу, какие у тебя взаимоотношения с матерью, что ты для нее значишь и что она значит для тебя. А что мать значит для меня — ты знаешь?

— Догадываюсь, — улыбнулся Григорий.

— Опять смеешься? — повернулась Наташа к мужу. — А ты думаешь, я не помню, как она захлопнула калитку в тот, мой первый приход перед Новым годом? За одно это я ей всегда буду благодарна! А потом, знаешь, свекрови, обычно, смотрят на снох с трех колоколен.

— Это с каких же?

— А вот с каких. Первая: мать очень любит сына, боится, чтобы его не обижала молодая жена, и заискивает перед ней.

— Интересно! — Григорий сорвал лист чинары и осторожно провел им по лицу жены.

— Не мешай! — замотала Наташа головой. — Слушай и просвещайся! Вторая: мать тоже любит сына, страшно ревнует его к снохе, разговаривает с ней ледяным тоном, но к решительным мерам прибегнуть не может — сын!

— А третья колокольня? — засмеялся Григорий.

— Третья... Любит или не любит мать сына — совершенно неважно! Важно, что она лютой ненавистью ненавидит сноху и ждет не дождется той минуты, когда выпроводит ее за ворота.

— Чтобы открыть их перед другой?

— На первых порах — да. А потом история повторится. Это один из немногих случаев, где события развертываются по замкнутой кривой. Ой, да я уже опаздываю! — охнула Наташа, взглянув на часы.

— Подожди! Подожди! — удержал ее за руку Григорий. — А с какой же колокольни на тебя смотрят?

— С четвертой, — и, чмокнув мужа в щеку, она побежала по переулку.

— Разговор начнешь ты, — крикнул ей вслед Григорий, — я не дипломат!

— Ладно! Пускай я буду дипломатом! — услышал он в ответ.

— Дело что-то нечисто... — покачала головой мать, видя, как многозначительно переглядываются Григорий с Наташей. — А ну, выкладывайте, что там еще задумали? Насквозь обоих вижу, даже глубже — погрозила она пальцем.

Григорий покосился на жену: давай, мол, дипломат! Наташа подсела к матери, потянула из рук носок.

— Я сама заштопаю... А дело вот в чем: мы должны отсюда уехать...

Мать чуть откинулась назад, чтобы лучше видеть лицо снохи. Григорий схватился за голову: вот так дипломат!

Наташа заметила этот жест и спокойно бросила с полупоклоном в сторону мужа:

— Сохраняйте спокойствие, товарищ Корсаков. Сами же поручили мне...

И стала рассказывать матери о дорожной встрече Григория, о том, что скоро на земле появится новый город, что там, на стройке, очень нужны люди, а люди должны оставить свой след на земле...

— Вот мы сегодня шли с Гришей по поселку, до больницы дошли — ни одного человека не встретили. Застой, а не жизнь! Мы же молодые! Нам вот такая тишина не всегда нужна, еще успеем, наслушаемся ее. Надо же что-то сделать нам! — и, не ожидая ответа матери, заявила: — И поедем все! Такая семья, как наша, на составные части не разбирается. Так, что ли, товарищ механик?

— И никак иначе! — весело отозвался Григорий: «дипломат» явно справлялся с поручением.

— Вот оно что... — задумчиво проговорила мать. — Мы раньше не думали об этом. Были б сыты, одеты, обуты, крыша над головой... Значит, нужно так... Конечно, скучно вам здесь. Мне, старушке, другое дело... Одна забота — вам бы хорошо было... Вы уж не сердитесь на меня за слезы, мы ж, матери, не можем без этого... Иди и ты, Гриша, сюда...

Григорий послушно присел на диван. Мать, не вытирая слез, обняла их обоих за плечи, притянула к себе.

Решили, что Григорий пока поедет один, устроится, осмотрится, подыщет квартиру. А уж потом тронутся в путь обе Наташи. Когда это случится, там видно будет, но на голое место нельзя ехать с маленьким ребенком.

О себе мать даже говорить не стала.

— Не обо мне речь — о вас, — пресекла она все попытки уговорить ее. — Я уже свое отжила... Немного осталось... И дом, где с отцом столько прожили, не могу оставить, — добавила с тяжелым вздохом.

Неохотно расставались в сельпо с Григорием.

— Учти, лучше, чем здесь, тебе там не будет, — уговаривал Лева. — Время трудное, всего не хватает. А тут, не будь дураком — всегда к зарплате довесок сделаешь... Лучше иметь восемь галстуков и пять костюмов, чем двадцать восемь галстуков и ни одного костюма. А здесь-таки можно заработать и на галстук, и на костюм.

— Машина на ходу, замена есть, давайте расчет! — не сдавался Григорий.

— Ладно, давай хоть по рюмке портвейна выпьем на прощанье, — обиженно произнес Лева.

...Шофер, подобравший по дороге пассажира с небольшим чемоданом, обидчиво косился на случайного попутчика... «Здесь такое дело разворачивается, а этот водит глазами по сторонам да посмеивается. Смешинка, что ли, в рот попала?»

— Ты чему так радуешься, парень? — неприязненно спросил он.

— Я не радуюсь — удивляюсь! — все с той же улыбкой ответил пассажир. — Домов нет, одни колышки вбиты да шнур кое-где натянут. А, пожалуйста, улицы Ленина, Пионерская, Гастелло — как в настоящем городе!

— Нет домов — так будут! Для того мы и приехали сюда, — все с той же неприязнью покосился шофер. И добавил: — Работать, между прочим, приехали, не смеяться...

— Так я тоже работать еду, хоть и опоздал немного, — миролюбиво произнес попутчик. — Может быть, в одном хозяйстве вкалывать будем.