Повести и рассказы писателей ГДР. Том I - [31]

То ли бандиты это заметили и почуяли неладное, то ли действовали без особого умысла, трудно сказать. Короче, они приказали Густаву взять плетку и допросить арестованного; они сами, мол, слишком устали. Собачий Густав отказался. Такое дело, заявил он, недостойно старого бойца, и к тому же это не его обязанность.

И если даже раньше они не заподозрили его в чем-то, то сейчас уже наверняка насторожились. Сначала все галдели, потом штурмфюрер принял решение: ладно, сказал он, если Собачий Густав полагает, что бить арестантов не его обязанность, пусть так и будет; но от обязанности стрелять его никто не освобождал, и ему придется стрелять; от арестанта все равно ничего не добьешься. И штурмфюрер тут же приказал шагать к каменоломне. Там обычно производились расстрелы «при попытке к бегству».

Перед каменоломней дорога становится вроде узкого проулка. Рядом могут идти только двое. Бок о бок с Карлом шел Собачий Густав. Может, он сам так подгадал. А может, нацисты нарочно свели их двоих вместе, чтоб подстроить ловушку Густаву. Так или иначе, у Карла была возможность перемолвиться с соседом. Он попросил Густава не делать глупостей; ему, Карлу, все равно конец, а второй не смеет погибать. «Стреляй первым, Густав, — настойчиво шептал он, — так и для тебя будет хорошо, и для меня. Все равно погибать, так лучше уж сразу. Стреляй в голову, секунда, и все. А ты будешь дальше бороться за нашу победу». Но Густав и слышать ничего не желал. «Я знаю, что мне надо делать», — ответил он. И когда Карл начал было снова уговаривать его, Густав громко крикнул: «Беги!» — и еще раз: «Беги!» Двое штурмовиков, шагавших впереди, обернулись; Густав дважды выстрелил, и двое упали. Тогда он выстрелил назад, в проулок. Густав был отличным стрелком, но в обойме всего шесть патронов. Пять пуль он выпустил в коричневых, шестую себе в висок. Перед тем как спустить курок, Густав крикнул:

— Да здравствует коммуна!

Воспользовавшись суматохой, Карл скрылся. Нацистам было не до него — своих пятеро раненых. Среди них штурмфюрер и его заместитель.

Неделю назад Карла переправили через границу, он теперь в надежном месте, рана его не опасна. Товарищи из нашей группы остались вне подозрений, у Густава, очевидно, не обнаружили никаких уличающих материалов, ни при нем, ни у него дома. И работа наша продолжается. Сами видите — я пришел на эту «встречу».

Перевод Н. Бунина.

ГРЕЧЕСКИЙ АНЕКДОТ

Сэр Рональд Скоби, командующий британскими войсками в Греции, является личным другом Уинстона Черчилля и, как и последний, — тонким знатоком Шекспира.

Из газетной заметки

Эта маленькая рука все еще пахнет кровью. Всем благовониям Аравии не отбить этого запаха.

Шекспир, «Макбет», V, 1

Партизаны греческой Освободительной армии освободили страну от гитлеровцев задолго до того, как генерал-лейтенант сэр Рональд Скоби с частями британской армии и сформированной из верных королевскому трону головорезов «Эллинской бригадой» высадился в Аттике, дабы, как он заявил позже, научить «горных бандитов» порядку и законности.

На могиле своего товарища, убитого обкомовскими солдатами, партизаны установили плиту со следующей надписью:

«Леонид и Сократ учили его любви к свободе,

Скоби научил его порядку и законности».

Они сохранили для потомков имя отнюдь не великого, а ограниченного человека, подобно тому как сохраняется порой для грядущих поколений застывшее в янтарной капле крохотное насекомое.

Перевод Н. Бунина.

СТРАНА УЛЫБКИ

На Коннектикут-авеню, элегантнейшей торговой улице Вашингтона, однажды появился слепой с изуродованным лицом, инвалид второй мировой войны, продававший плетеные кружева собственного производства; на прохожих он производил гнетущее впечатление и вместе с тем вызывал у них интерес, — последний был направлен к висевшему на груди инвалида жестяному рекламному щиту, на котором под двумя звездными флажками — гербом Торговой палаты молодых коммерсантов — красовалась надпись:

«А ведь могло быть и хуже!»

Репортер газеты «Стар» спросил инвалида, как это ему удается сохранять чувство юмора в его положении. Инвалид не знал, что ответить, и посоветовал газетчику обратиться к некоему Маклафлину, молодому шефу похоронного бюро, члену правления Торговой палаты, от которого он и получил эту рекламу, уж тот наверняка сумеет дать желаемую информацию.

Маклафлин и впрямь сумел удовлетворить любопытство репортера. Признавшись доверительно, что вся идея с рекламой принадлежит именно ему, член правления Палаты пояснил: они заказали около двухсот таких рекламных щитов и роздали их уличным торговцам — инвалидам войны, лишенным возможности улыбаться, дабы они, несмотря на свое увечье, выполняли первую и наиглавнейшую заповедь обслуживания клиентов:

«Keep smiling — улыбайтесь!» —

выполняли, если уж не непосредственно, то хотя бы рикошетом, через ухмылку покупателя.

Перевод Н. Бунина.

РЕНЕГАТ И ЕГО КНИГИ

Любознательная читательница спросила однажды у Эгона Эрвина Киша, какого он мнения о писателе Р. (Последний, став ренегатом, утратил, как это неизбежно бывает в подобных случаях, вместе с характером и тот талант, которым обладал прежде.)