Повести и рассказы писателей ГДР. Том I - [21]
Янчова не слишком хорошо разбиралась в словах арендатора. Но одно она усвоила из долгого опыта: если богатые так долго и так дружески разговаривают с рабочими, то они готовят нечто худшее, чем если бы они ругались, кричали или грозились.
Ни один из работников имения не осмелился что-либо возразить, когда задали вопрос, не желает ли кто-нибудь выступить.
Вот почему Янчова встала, улыбнулась не то смущенно, не то доверчиво и начала:
— Я не умею так красиво говорить, как господин арендатор. Я ведь только старуха Янчова, и господин арендатор знает куда больше, чем я. Но одно я знаю твердо: приветливость господ держится не дольше, чем снег на троицу. И что те, кто вытаскивает занозы из господской задницы, получает за это одни колотушки!
Тут вмешался регент и произнес твердо:
— К делу, Янчова, к делу!
А лавочник потребовал, чтобы ее лишили слова.
— Я знаю, что, говоря господам правду, можно обжечь себе язык, — смело продолжала женщина, не обращая внимания на возражения. — Я хочу еще только сказать, — вот господин арендатор столько говорил об отечестве. Только у господина арендатора отечество-то другое, чем у нас. Отечество для богатеев — это жандарм для бедных.
— Прекратить! Прекратить! — закричал портной.
— Тихо! — Кузнец из поместья так зашипел на портного, что тот чуть не свалился со стула.
— Мы не для того здесь собрались, чтобы слушать всякую несуразицу, — довольно внятно проворчал регент.
— Слушали же мы в школе все, что говорил нам регент, — возразил «господский» Ян, и все работники злорадно захохотали.
Арендатор в нерешительности покусывал ус и напряженно раздумывал: «Что лучше, дать старухе выговориться или же заткнуть ей рот…»
— Продолжай, Мария! — потребовали теперь работники, не дожидаясь решения арендатора.
Янчова не заставила себя долго упрашивать.
— И потом, господин арендатор так долго говорил о чести. — Тут старуха сменила свою нескладную, спотыкающуюся немецкую речь на родную лужицкую. Хотя лавочник, регент и арендатор прекрасно понимали по-лужицки (между собой, правда, они не разговаривали на языке рабочих и крестьян), они сообразили, что теперь Янчова обращается только к работникам. — Я не знаю, что такое его честь. Я знаю только, что такое голод. Но об этом арендатор не говорил, потому что он не знает голода. Я знаю также, что такое холод. А господин арендатор знает только одно: как отнимать у бедных людей дрова. И топор за пять марок. И вычесть девять марок из пенсии, а получаю-то я всего семнадцать.
Тут арендатор зазвонил в колокольчик и закричал:
— Я лишаю вас слова!
Но это не произвело на Янчову никакого впечатления.
— А когда мы говорим, что голодаем и мерзнем и что нас несправедливо обижают, они затыкают нам рот, — говорила она дальше.
Арендатор встал и провозгласил:
— Собрание закрыто!
Старуха с минуту растерянно смотрела, как все встали, чтобы разойтись по домам. Ведь она еще не высказала всего, что было у нее на сердце.
— Бедных людей гораздо больше, чем богатых. И они не могут заткнуть нам рот, — крикнула она, когда арендатор и другие сельские богатеи были уже у дверей зала, а работники поднялись со своих мест.
Работники не хлопали ей. Но второй пахарь Роарк предложил:
— А теперь все вместе выпьем. За Марию плачу я.
Раздались еще голоса:
— Черт побери, Мария, ты говорила, как священник!
— Мы выберем тебя в рейхстаг, Мария!
Все рассмеялись, потом выпили по стаканчику и разошлись небольшими группами по домам.
Но никто из них не подозревал о том, что сказал лавочник регенту по дороге домой.
— Эта старая сволочь сорвала нам собрание! Больше она у меня ни на грош не получит в долг!
Люди целую неделю обсуждали это собрание и спорили, права ли была старая Янчова, когда говорила о «чести» и «родине». В деревне ведь было достаточно людей, у которых находилось время для споров. Почти половина взрослых мужчин и большинство молодых парней были безработными и на биржах труда в городе слышали немало такого, что напоминало слова старой Янчовой. До сих пор мало кто в деревне интересовался политикой. Но выступление Янчовой всколыхнуло даже женщин.
Вечером в день выборов обнаружилось, что нескладные слова старухи подействовали сильнее, чем гладкая речь арендатора: община впервые за все время своего существования голосовала за левых.
Люди были сами удивлены таким оборотом дела, многим стало теперь даже неловко, оттого что их деревня прослыла «красной» во всем «черном» районе.
Но одновременно они очень гордились тем, что в их общине «Стальной шлем» получил только дюжину голосов, а нацисты всего два.
В тот же год на рождество к старой Янчовой приехали гости. Утром в сочельник, кроме гостей, направлявшихся в имение, из желтого почтового автомобиля вышли также старшая дочь Янчовой с черным Вальтером.
Они тем временем успели пожениться, и, по всей видимости, им жилось хорошо: жена была в нарядном пальто и в еще более нарядной шляпке на завитых волосах. А черный Вальтер облачился во все черное: на нем были высокие черные сапоги, хорошее черное пальто из добротного сукна и черная лыжная шапочка из той же ткани.
Хорошее впечатление усиливалось еще благодаря объемистому и, по-видимому, тяжелому чемодану, который тащил муж.
«Книга царя Давида» — это поразительная смесь конформизма и бунтарства, готовности веры и цинизма, простодушия и мудрости. Автор пишет о царе Давиде — жестоком и талантливом политике, но его история может быть спроецирована на любого правителя, ставшего деспотом и тираном.
Транзит – значит проезд через определенную территорию и вместе с тем – переход от одного состояния к другому. Та часть жизни героя, названного Зайдлером (это не настоящее его имя), которая стала сюжетом книги, была именно таким переходом.Вначале было пассивное, томительное прозябание в лагере интернированных, куда во время войны французские власти загнали всех немцев без разбора, в том числе и антифашистов… Потом несколько месяцев напряженных усилий, затраченных прежде всего на то, чтобы спасти себя лично.Завершение перехода – осознанная решимость разделить судьбу французского народа и готовность бороться, ощущая при этом неразрывную связь с настоящей Германией, а не с «серо-зелеными» колоннами гитлеровских войск.
«Седьмой крест» (1939) давно признан лучшим романом Зегерс. История семи заключенных, которые бежали из гитлеровского концлагеря Вестгофен и из которых только один сумел спастись, волновала читателей разных стран задолго до того, как книга могла увидеть свет в послевоенной Германии.
Стефан Гейм (р.1913) шел к этому роману почти четверть века, впервые заявив тему библейской стилизации в `Крестоносцах` (1948), и вернувшись к ней в `Книге царя Давида` (1972). `Агасфер` (1981) стал творческой вершиной немецкого писателя, и получил широкую международную известность, будучи опубликованным в таких разных странах, как США и ГДР. Опираясь на европейскую традицию романов о Вечном жиде, Гейм пишет огромное полотно, на котором встречаются герои Нового Завета, германской Реформации и наших дней.
Роман немецкого писателя Штефана Хейма «Хроники царя Давида» — это оригинальная, ироничная версия хорошо знакомых библейских сюжетов. Проходят тысячелетия, медленно течет время, рушатся царства и храмы, история обрастает красивыми легендами. Однако, констатирует автор, как просто подправить историю, а порой и вовсе переписать ее по заказу.В основу книги положен конфликт между творческой личностью и тоталитарной государственной машиной. Как сохранить человеку в этой борьбе свое достоинство, отстоять право говорить правду? На какие компромиссы с собственной совестью предстоит ему идти, какую высокую цену платить…Несмотря на серьезность и глобальность поставленных проблем, книга полна блестящего юмора, написана легким, изящным языком.
…Нежилой вид был у этого ранчо с его низким домом, обращенным к дороге слепой стеной. Решетка в воротах, давно бесполезная и ветхая, была проломлена, но над сводом еще виднелся остаток смытого бесчисленными дождями герба. Этот герб мне показался знакомым, как и половинки каменных раковин, в которых он был укреплен. Я вступила в открытые ворота. Теперь, к моему удивлению, мне послышался легкий размеренный скрип… Поскрипывание вдруг стало явственней, и в кустах я уловила равномерные взмахи качелей или раскачивающейся доски.
В этом романе рассказывается о жизни двух семей из Северной Каролины на протяжении более двадцати лет. Одна из героинь — мать-одиночка, другая растит троих дочерей и вынуждена ради их благополучия уйти от ненадежного, но любимого мужа к надежному, но нелюбимому. Детей мы видим сначала маленькими, потом — школьниками, которые на себе испытывают трудности, подстерегающие цветных детей в старшей школе, где основная масса учащихся — белые. Но и став взрослыми, они продолжают разбираться с травмами, полученными в детстве.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Эта книга пригодится тем, кто опечален и кому не хватает нежности. Перед вами осколки зеркала, в которых отражается изменчивое лицо любви. Вглядываясь в него, вы поймёте, что не одиноки в своих чувствах! Прелестные девочки, блистательные Серые Мыши, нежные изменницы, талантливые лентяйки, обаятельные эгоистки… Принцессам полагается свита: прекрасный возлюбленный, преданная подруга, верный оруженосец, придворный гений и скромная золушка. Все они перед Вами – в "Питерской принцессе" Елены Колиной, "Горьком шоколаде" Марты Кетро, чудесных рассказах Натальи Нестеровой и Татьяны Соломатиной!
Этот сборник составлен из историй, присланных на конкурс «О любви…» в рамках проекта «Народная книга». Мы предложили поделиться воспоминаниями об этом чувстве в самом широком его понимании. Лучшие истории мы публикуем в настоящем издании.Также в книгу вошли рассказы о любви известных писателей, таких как Марина Степнова, Майя Кучерская, Наринэ Абгарян и др.
Марковна расследует пропажу алмазов. Потерявшая силу Лариса обучает внука колдовать. Саньке переходят бабушкины способности к проклятиям, и теперь ее семье угрожает опасность. Васютку Андреева похитили из детского сада. А Борис Аркадьевич отправляется в прошлое ради любимой сайры в масле. Все истории разные, но их объединяет одно — все они о бабушках и дедушках. Смешных, грустных, по-детски наивных и удивительно мудрых. Главное — о любимых. О том, как признаются в любви при помощи классиков, как спасают отчаявшихся людей самыми ужасными в мире стихами, как с помощью дверей попадают в другие миры и как дожидаются внуков в старой заброшенной квартире. Удивительные истории.
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!