Повести и рассказы - [92]

— Мы тоже храним всякую всячину, — по-соседски доверительно говорит миссис Эдрик. — По большей части в гараже. Просто ужасно, как вещи копятся в наших жизнях, будто у них есть собственная…

Вдова утвердительно мычит. Она не слушает, что ей говорят. К глазам подступают слезы, миссис Эдрик из вежливости не замечает.

Взвешивает замызганную обувную коробку в руке. Да, наверное, бумаги.

Письма. (Любовные?)

Но вдова с мужем не писали друг другу любовных писем. С момента знакомства он не покидал ее ни на минуту.

Ее дыхание учащается. Каждая частица естества удивленно восклицает: «Как такое возможно? Муж оставил это мне? Или, наоборот, хотел навсегда скрыть?»

На миг ее охватывает головокружение. Паралич. Она принимает коробку из рук миссис Эдрик, но содержимое очень тяжелое. Приходится поставить на стол.

Вдова чувствует не себе взгляд другой женщины. Сзади молча подходит муж. Эдрики загадочно переглядываются.

Почти осязаемые, их просьбы пронизаны нетерпением, гневом.

«Пожалуйста, уходи! Оставь этот дом в покое. Не преследуй нас… Сколько можно!»

Но миссис Эдрик опять выглядит весьма дружелюбной.

— Бренда… извините, Брианна, если есть желание, можете проверить лаз самостоятельно, — предлагает она, заметив на лице вдовы смесь боли и тоски. — Мы не против. Ремонтник говорил, там еще минимум две коробки. Он бы их вытянул, но я тогда не догадалась попросить. И мы оба… — миссис Эдрик поворачивается к мужу, чье лицо Брианна до сих пор не видела, — не горим желанием за ними ползти.

Вдова сбита с толку. Ей знакомо это ощущение… взвинченность, дурные предчувствия… странная смесь страха и надежды… те же чувства, которые она неизменно испытывает, проезжая мимо прежнего дома, только возведенные в превосходную степень. И вдруг, совершенно неожиданно, безо всякой подготовки, она оказывается там, где когда-то жила.

Что привело ее сюда? Это был… он?

Разумеется, ей не хочется спускаться в подвал! Да и забираться в лаз! Если не изменяет память, там грязно, все затянуто паутиной и сильно воняет сырой землей.

И все же она слышит, как честнейшим голосом говорит:

— Э… пожалуй, я гляну. Да. Мне бы хотелось увидеть, что в тех коробках, которые оставил муж.

* * *

Эдрики провели ее до подвала — будто ей, прожившей двадцать лет в этом доме, нужны провожатые. Здесь вдову тоже охватывают смешанные чувства, сразу замешательство и спокойствие. Появились разномастные кресла и плюшевый диванчик, которые смотрят на незнакомый уродливый телевизор, зато потолок из небрежно подогнанных квадратов точь-в-точь такой же, как она помнит, да и оливково-зеленая плитка на полу тоже, просто стала чуть более затертой.

Джед телевизоры терпеть не мог. Их был куда меньше этого. Она смотрела его нечасто и всегда при этом чувствовала вину.

«Твой разум. Твой мозг. Берегись гнили».

Мистер Эдрик подтянул стул, чтобы вдова могла встать на него и заползти в отверстие на уровне пояса.

— Не забудьте вот это! Вам понадобится и то, и другое.

Почти радостно миссис Эдрик вручает вдове фонарик и ножницы.

Вдова залезает на стул и становится на колено. Эдрики ее подстраховывают, помогая заползти в низкий, не больше метра высотой, туннель, чем-то похожий на звериную нору. Достаточно, чтобы ремонтник прошел на корточках, но вдова предпочитает ползти — будто зверь или ребенок.

Сердце стремительно колотится. Нос зажат, чтобы уберечься от прелого земляного запаха.

Тесный туннель не более нескольких ярдов в длину, но к тому времени, как она добирается до нужного места, от слишком долгой задержки дыхания начинает кружиться голова.

«Почему ты здесь? Тебе здесь не рады».

«Крысы и те вернее тебя».

Вдова с трудом спускается к камере-складу. Она размером с маленькую ванную комнату или большой шкаф. Пол грязный, из выщербленного бетона. В тусклом свете фонарика видно, что с низкого потолка свисает неожиданная здесь лампочка, которую вдова включает, — тоже тусклая, ватт сорок, не больше. На полу всего две приземистые коробки, сильно поврежденные водой и тщательно обмотанные изолентой. Запах земли тут удушающе силен. На волосы и лицо налипла паутина. Надо было надеть что-нибудь на голову! Да и летние туфли без мысков — не самая подходящая обувь для этого коварного места. Слышны шорохи — жучки…

Теперь она хватает воздух, почти задыхается. Легким не хватает кислорода.

Эти жучки всегда ее пугали. Или, скорее, вызывали отвращение. Но она выдержит.

До чего низкий потолок! Более того, гнетущий. Встать во весь рост нельзя, приходится сгибаться, как обезьяне.

Она тянет одну из коробок, но та тяжелая, не сдвинуть. Внутри книги? У Джеда было множество книг, часто нестандартных размеров, первоиздания математических светил.

Вряд ли получится вытащить эти коробки на себе. Чтобы забрать содержимое, придется распаковывать их прямо здесь.

Ножницы совсем не такие острые, как должны быть, но после долгой возни первую коробку получается открыть — и впрямь просто книги.

К тому же малоинтересные, думает она. Разочарование!

«История математики», «Дискретная математика», «История нуля», «История счисления», «Бесконечность и за ее пределами»… Зачем Джед все это спрятал? А она-то надеялась найти здесь что-то уникальное, какое-нибудь откровение, нечто такое, что Джед не хотел делить со своей женой.