Повести и рассказы - [46]

А Хомяков старший ударился в шабашку. Васькина жизнь улучшилась, отец даже подарил альбом с марками. Но появились «новые друзья». Это были не интеллигентные люди, впрочем тогда Васька понимал? Но они были близки отцу, в основном — такие же, как и он, неудачники, склонные винить во всех бедах кого угодно, но только не себя. Васька любил их компанию и даже удивлялся, что эти бородатые дяди с бордовыми, как пожарный щит мордами могут радоваться и удивляться, когда отец показывал им свои старые работы. Они, считая его картины вершиной мастерства, откровенно восхищались, хлопали по плечу, а он жаловался, что никто не понимает его, и никому он не нужен. И тогда отец начинал рассказывать анекдоты, пошлые истории из жизни современного творческого люда: о том, что известная актриса Н., желая сняться в новой роли, отдыхала с режиссером К. на юге, а художник В. написал анонимку на старого товарища и против того возбудили какое–то дело, а литератор Ж. украл рукопись коллеги…

Они травили байки, а Васька слушал. Он сидел рядом на самодельном, сколоченном на уроке труда стульчике, листая альбом с марками, — теперь он с ним не расставался, — а ему говорили: «Василий! Мотай на ус». И он мотал, но мотал по–своему. И уже кажущиеся теперь далекие годы детства он определил, что не будет таким, как отец, решив отмести бездеятельность.

А в пятом классе он перешел в новую школу. На первом же уроке математики выпускница пединститута поразилась особому взгляду новичка. Нет, не то, чтобы умному, а скорее какому–то «кривому», как оно в общем–то и было, потому что в объяснениях учителя Васька видел подвох и, отыскивая разгадку, на некоторые вопросы, обращался к отцу, а тот трактовал «как надо».

Класс оценил выходку Васьки, как нечто новое, и Хомяков, взяв на себя роль всезнающего, примазался к группе лидеров. Но об обидах и унижениях не забыл. Чистиль и маменьких сынков он ненавидел, ведь именно они были причиной его вечного позора. Теперь можно было мстить.

Он распускал об одноклассниках самые невероятные слухи, черпая свежие данные из откровенных, мужских разговоров, чтобы потом тиранить неосторожных. Льстил лидерам, которым нравился этот щуплый шут. Когда была необходимость спровоцировать драку, и вставал вопрос: кто? — посылали Хомякова. Он корчил рожу, дразнил «жертву», щипал, пока не получал оплеуху, и тогда за него горой заступались «защитники», именовавшиеся спасителями, и задуманное выполнялось. «Погодите, погодите, — снова грозился Хомяков перед обломком зеркала, — вы еще узнаете, кто такой Хомяков. Он не просто Хомяк, он Василий Хомяков и у него большое будущее». Васька, конечно, знал, что отец ему ни в чем не поможет. И рассчитывал только на себя. Это одинокое отчаяние придавало ему сил.

Как–то он прослышал, что лидеру Андрею срочно понадобилась мастерская клюшка «Эфси», которая в магазине не залеживается. После непродолжительных поисков Хомяков обнаружил, что в параллельном классе у зануды Сурика такая вещь есть. Васька навел мосты, Сурику были нужны с десяток охотничьих патронов. Патроны Хомяков нашел у верзилы Толика, отец которого на сезон исчезал в лесах. Толик мечтал об игрушечной машине «Тойота». И эту вещь удалось обнаружит. За нее хотели солдатиков. Скрепя сердце, Василий выменял солдатиков на редкую марку. Цепь замкнулась, и через день все были довольны: Андрей получил «Эфси», а Васька — первые деньги. И в голове его замкнулась еще одна церь…

* * *

Четыре года Костя упорно добивался признания и все четыре года получал от ворот–поворот. Валерия отвергала его и была неподступна, но также тверд и настойчив был Костя.

Каждое утро Валерия находила на балконе большой букет цветов. Улыбаясь, она нежно брала его в руки, осторожно вдыхала мат, ставила в вазу, попутно что–то напевая, и долго потом смотрелась в зеркало.

Невероятные чудеса творила она, отыскивая идеальный вариант прически, совсем не задумываясь о кавалере, который поздно вечером под носом у милиции бойко орудовал ножницами на клумбах научно–исследовательского института, чтобы к рассвету порадовать Валерию.

Цветы она принимала. Однако к зиме этот вариант отпадал, главным образом из–за наступающих холодов, и Костя переключился на пестрые, впечатляющих размеров коробки конфет типа: «Муза», «Кристалл». Но… бедный Костя. На его глазах Лера щедро угощала шумную благодарную детвору с раскрасневшимися от удовольствия лицами.

Костя становился в тупик, поскольку нес участь неразделенной любви. Он готовился к любым жертвам, но Лера, казалось, требовала невозможного — перевоплощения в мечту, а это было не в его силах. К тому же на горизонте ясно обозначились соперники, все чаще проявлявшие чудовищную активность. Как раз весной прошлого года их жертвой стал Генка, когда около парка Горького поймал кулак хулигана. Днями позже попался и Костя…

Как–то вечером к Ткачукам позвонили. Дверь открыла Лера и к великому изумлению обнаружила у лифта тюк, тщательно упакованный и приведенный в вертикальное положение. Ничего особенного: тюк как тюк, брезентовый, двух метров, и только изнутри доносились странные подозрительные звуки, не то мычание, бормотание, а вверху торчали носки кроссовок. На видном месте красовалась записка «Если он нужен тебе — прими!»