Повести и рассказы - [4]

Алексей Кулаковский — писатель очень искреннего и непосредственно открытого отношения к жизни. Его любовь, уважение, радость, увлечение, как и гнев, возмущение, презрение, злость, не скрыты в подтексте, проявляются они сразу и довольно определенно. Чувствуется это во всех произведениях. Но как-то особенно естественно, часто в тех, где реальная жизненная основа, прежде всего бытовая, внутренне близка автору, эмоционально им пережита.

Именно к таким произведениям относится повесть «Невестка», где пафос любви к человеку чист, глубок и поэтичен. Таким произведением является и повесть «Добросельцы» (1958). Она была напечатана в журнале «Маладосць», подвергнута резкой официальной критике. В переработанном виде через много лет была напечатана сначала на русском, потом и на белорусском языке, но уже под названием «Последняя филиповка». В этой книге произведению не только возвращено его первое название, но и печатается оно в журнальной, подлинно авторской, редакции. По своей проблематике, сюжетно-композиционным приемам произведение это во многом близко повести «Невестка». Здесь только как бы смещены пропорции: основное внимание уделено разоблачению отрицательного, того зла, которое рождено было в свое время в атмосфере беззакония и подозрительности.

Писатель показывает трудные времена в жизни деревни Добросельцы. Ее полностью подчинил своей власти председатель сельсовета Мокрут, пьяница и демагог, у которого за душою, кажется, нет абсолютно ничего святого, человек, который только благодаря своей пронырливости, наушничеству, клевете на порядочных людей «вышел в люди».

Кто такой Мокрут? Продукт определенных условий и обстоятельств? Или же он уж таков по своей, так сказать, природе? Очевидно, здесь «счастливое» сочетание того и другого. В его внешнем виде не чувствуется никакой жестокости или злости. «У него были очень маленькие, должно быть, мягкие, как у ребенка, руки. Круглый, чистый подбородок с нежным зобиком. Казалось, что этот подбородок выражал всегда только одно добродушие, даже тогда, когда Мокрут злился. Глаза также не всегда были колючие. Иногда они излучали теплоту и ласку, даже нежность…» В его же природной сущности есть то «нечто», что в тех условиях развилось до исключительных размеров и сделало этого человека опасным, вредным, страшным. Он всегда и во всем привык считать себя первым. Чувствовал внутренне настоящую радость, если на лице у человека видел тревогу, страх. В свое время Мокрут не на одного честного человека собрал «материальчик». Самые грязные свои делишки он прикрывает громкой фразой.

Антигуманная, антинародная сущность этого образа дополнительно подчеркивается и оттеняется другими образами. Подавление активности людей, местное диктаторство, запугивание, подозрительность, злоупотребление «материальчиками» одних совсем калечит (Василь Печка), других, внутренне честных и правдивых, делает страшно пассивными, безразличными (Иван Добросельский, Павел Павлович, Андреиха).

Проходит время, создаются другие общественные условия. Пробуждается народная активность, инициатива. И в инстинктивном предчувствии своей общественной гибели Мокрут неправильное руководство людьми, бюрократическое отношение к ним доводит до гротескного преувеличения, по существу, до самоотрицания.

Мокрут потерпел первое поражение. И сразу же исчезают его самоуверенность, нахальство, твердость. Это был руководитель да, пожалуй, и человек определенных условий. Без них он — ничто.

Повесть «Добросельцы», как и рассказ очень сильного сатирического заряда «Квартиранты», была создана Кулаковским в условиях общественного подъема во второй половине 50-х годов, когда раскрылись многие отрицательные явления. В этом еще раз проявилась особенно тесная, какая-то очень непосредственная зависимость таланта писателя, точнее интенсивности, естественности его раскрытия, от условий, от социального, духовного состояния общества.

В свое время критик и писатель А. Адамович писал: «Необычайно эмоциональное отношение к жизни, обостренное видение ее драматических поворотов придает художественную силу лучшим вещам А. Кулаковского. Но иногда получается так, что эмоциональная сторона явления заслоняет от писателя более глубокую его сущность, мысль как бы „подавляется“ эмоциями». Отсюда отдельные как сильные, так и слабые стороны писателя. В разоблачении и осуждении отрицательного он беспощаден, непримирим. Положительным же так увлекается, что, кажется, забывает о свойственном подлинной художественной литературе глубинном выявлении его (положительного) закономерностей и тенденций и доходит иногда до идиличности, до упрощения жизненных сложностей, сглаживания реальных противоречий. Происходит такое обычно тогда, когда писатель пишет о событиях, недостаточно им освоенных, не до конца познанных на уровне духовном и психологическом.

Взаимоотношения литературы вообще, каждого писателя в частности с временем, с жизнью никогда не бывают простыми. И время, и жизнь во всех ее проявлениях обладают большой силой сопротивления их художественному освоению и постижению. Парадоксальная вещь: писатель живет жизнью своего времени, живет рядом с теми, кто может и должен быть главным героем литературы, а вот дать глубокое художественное отображение своего времени, создать живые, полнокровные образы современников удается далеко не всегда и далеко не каждому. Это присуще и творчеству А. Кулаковского.