Повесть Вендийских Гор - [8]

Серзак снова закричал. По мнению Конана на фазана не очень похоже. Но его мнение здесь ничего не решало.

Серзаку пришлось повторить свой клич еще несколько раз, прежде чем мальчик расслышал его и распознал. Он поднялся, взял палку и, осторожно ступая, пошел на звук. Говорят, птица фазан глупа и неповоротлива, и когда поет, то забывает все на свете, становится глухой ко всему, кроме собственного голоса. А мясо ее обладает несравненным вкусом.

Серзак вытащил нож, но он не понадобился — Конан легким ударом кулака в основание черепа лишил юного сторожа сознания.

— Зря, — сказал Серзак, — его все равно убьют за то, что он не устерег коней. И смерть его будет мучительнее, чем если бы я прикончил его сейчас. Поверь, шумеры знают толк в пытках. Они способны даже у осла выудить признание в том, что он погубил вселенную в мировом потопе. А уж когда дело касается наказания за провинность, то тут они сущие поэты — и выдумывают такое, о чем ты и помыслить себе не сможешь.

— Это уже не наше дело, — уверенно заявил Конан. — В конце концов, он имеет некоторый шанс очнуться раньше, чем обнаружат пропажу, и если не будет глупцом, смоется.

— Ему будет тяжело расставаться с родными, — предположил Серзак.

— Всем когда-нибудь приходиться выбирать. Тем более, что он все-таки не похож на осла.

Серзак выбрал двух статных коней — один рыжей масти, другой — вороной. Старик поочередно каждому из них прошептал что-то в ухо, и кони подчинились, не издав ни единого звука, если не считать легкого топота.

6

Конан ошибся. Мальчик-сторож не имел ни единого шанса. Спустя некоторое время, когда звезды стали тускнеть и небо у горизонта слегка осветилось, к мальчику приблизилась темная фигура, прижимавшая к себе руку. Фигура, словно вылезшая из кошмарных снов.

Из ближайшей кибитки высунулась лохматая голова особы неопределенного возраста и пола. Она зевнула с оглушительным завыванием, сплюнула что-то темно-зеленое и скрылась.

Возле костра со стоном зашевелилось несколько фигур. Одна из фигур поднялась и, шатаясь, направилась к большому котлу. Подойдя к котлу, фигура подняла с земли черпак на длинной ручке, приоткрыла крышку котла и что-то зачерпнула оттуда. В прохладном предутреннем воздухе разлился аромат, достойный свиного хлева.

Рот у мальчика-сторожа был открыт и из него по подбородку стекала слюна. Ему снился жирный фазан. Он снова и снова ловил его, но каждый раз старый и безобразный шумер, у которого не было лица, отбирал у него птицу и вгрызался в ее бок. Перья и кровь летели в стороны. Старик ел фазана сырым и отрывался только для того, чтобы посмотреть на мальчишку и дико захохотать. На этом сон прерывался и все начиналось сначала.

Мальчик пошевелился, простонав, и приоткрыл глаза. Он увидел над собой приоткрытый рот с немногочисленными желтыми зубами. Изо рта вырывалось зловонное дыхание.

В следующий момент свободная рука незнакомца сделала быстрое движение, и мир для юного сторожа исчез. Он даже не успел как следует попрощаться с ним, отправился по ту сторону жизни без единого крика. Из перерезанного горла мальчика хлестала кровь. Бедняге так ни разу в жизни и не удалось полакомиться мясом фазана, этой глупой и неповоротливой птицы, которая настолько влюблена в свой голос, что когда поет, то забывает все на свете.

Убийца вскочил на черного жеребца и ударил его пятками. Жеребец заржал и понесся. Всадник умело направил его след в след Конану и Серзаку. Он умел разбираться в следах, но не умел прощать. Его бандитская честь еще не была запятнана.

Никто не имел права убивать его друзей. Убийца должен был поплатиться жизнью, и ради мести шангарский разбойник готов был пожертвовать собственной жизнью. Она стоила для него гораздо меньше, чем честь.

Рыскающие во мраке и завывающие звери не волновали его. Он сам был зверем, самым страшным и хитрым зверем из всех, созданных творцом — человеком.

7

Бог города Хорто, шестирукий Ангирас, казалось, довольно улыбался. Да и было отчего улыбаться. Только что ему в жертву принесли четырех прекрасных девственниц из лучших, благороднейших семей города и намазали его губы их невинной кровью. Крики девственниц, которым сначала отпиливали каменными пилами руки, а потом сдирали живьем кожу, ублажали его преувеличенно вытянутые железные уши. Царь Воледир стоял на коленях у ног бога и ждал решения. Судьба города зависела сейчас исключительно от него. Время исполнения черного пророчества немедийских жрецов было на пороге. Напряжение в народе достигло предела. Вчера разгромили лавку уважаемого Шугадара, убив его самого и трех его дочерей. Царь тяжело вздохнул. Сложно управлять государством в такое время.

Жрец в багряных одеждах повернулся на юг, держа на вытянутых руках открытую нефритовую шкатулку с гадальными палочками, сел на пятки, трижды поклонился, коснувшись лбом пола, и трижды пронес палочки сквозь дым сжигаемых рук девственниц. Перед ним на столике из слоновой кости, покрытом черным шелком, лежала тайная книга на тончайших дощечках из бамбука. Золотой замок в виде драконьей головы с открытой пастью, в которой лежала черная жемчужина величиной с воробьиное яйцо, был заперт. Жрец отложил одну палочку обратно в шкатулку, закрыл ее и гадание началось.