Повесть Вендийских Гор - [13]

— Ладно, — произнес сказитель с бледным лицом. — Но, по крайней мере, нам предоставят здесь кров, еду и немного выпить?

Дикие люди оказались на удивление щедры и расплатились с Мителом, как за прошлое, так и за будущее, насыпав ему полную кружку золотых монет. Хозяин засиял, как солнце, даже его шрам стал багровым. Нечасто он получал такое вознаграждение за свои праведные труды.

11

Харборд пригласил своих новых знакомых выпить в соседнюю комнату, где он, как выяснилось, пребывал со своими верными телохранителями уже десятый день, выходя наружу только по нужде.

— Это мы имели удовольствие видеть, — сказал Серзак.

Харборд расхохотался и с такой силой хлопнул старика по спине, что тот упал на колени. Конан протянул ему руку и помог встать.

— Ты мне сразу понравился! — заявил Харборд, обращаясь к Конану. — Хочешь ко мне в телохранители? У тебя будут женщины, мясо и вино, сколько захочешь! Со мной не пропадешь!

Конан покачал головой.

— Достаточно и того, что есть.

Харборд стал серьезен. Глаза его сделались узкими, взгляд — колючим.

— Ты — умный парень, — сказал он. — Я ценю это. Ты не хочешь идти ко мне в телохранители, ладно, я уважаю твое желание. Каждый волен распоряжаться собой. Но тогда я прошу тебя стать моим кровным братом.

Харборд вытащил нож, вытянул руку и резким движением порезал себе ладонь. Конан не замедлил сделать то же самое. Их руки соединились в крепком рукопожатии.

— Ты — брат мне! — сказал Харборд.

— Навек, брат мой, — ответил Конан.

— А теперь к нам! — снова стал весел и смешлив Харборд. — И никаких отговорок я не приму!

— А какие могут быть отговорки? — спросил Серзак, на всякий случай отойдя на недосягаемое для рук варвара расстояние.

Харборд захохотал. Его хохот подхватили телохранители, Мител и его слуги, которые занимались выносом трупов и их частей.

— Что за смех? — осведомился человек, заглянувший в дверь.

Человек был вооружен длинной, толстой как аспид, флейтой, пьян, лицо его отличалось изрядной помятостью, глаза украшали синяки, седая борода была в крошках и обрывках салата. Одежда его состояла из цветных заплат, искусно сшитых между собою.

— Флейтист! — воскликнул Харборд. — Ты посмел выйти?

Человек изменился в лице. Оно смялось еще больше, хотя прежде казалось, что больше некуда.

— Да я, хозяин… Ну, я вышел… — пробормотал он.

Конан остановил кулак Харборда, собиравшийся двинуться по направлению к флейтисту.

— Не стоит, брат! — сказал киммериец. — Он не виноват в том, что он человек, а всякому человеку свойственно любопытство.

— Ты прав, — согласился рыжебородый.

Флейтист благоразумно канул в полумглу коридора. Рыжебородые варвары, их князь, его брат и престарелый спутник брата вывалили в коридор вслед за музыкантом. Они еще успели увидеть, как закрылась соседняя дверь. С потолка полетела какая-то грязь.

— Посторонись! — заорал Харборд, пнув кого-то, стоящего на четвереньках. Может быть, это был пес, заметить не удалось, поскольку существо исчезло быстрее ветра.

Стан Харборда напоминал логово зверя. В отличие от комнаты, где пытались поесть и отдохнуть Конан с Серзаком еда и блюда здесь пребывали по отдельности. И то и другое было обгрызено.

Флейтист, имевший наглость поддаться любопытству, был из музыкантов самым трезвым. Он и еще один пытались играть на флейтах, третий бить по барабану и стучать погремушкой, привязанной к ноге. Шумерская музыка по сравнению с этим могла показаться вершиной мастерства и мелодичности.

Харборд взял большую как щит деревянную тарелку и, с улыбкой глядя на своего новонареченного брата, тщательно вылизал ее. Потом принялся накладывать на нее руками всякие кушанья.

Фруктов у Харборда не было, не признавал он их, как выяснилось позже, зато в изобилии имелось мясо, рис и овощи. Особенно разнообразно было мясо. О существовании некоторых блюд Конан и не догадывался и не мог определить, что перед ним, и это несказанно веселило рыжебородого князя.

Он наливал вино и на закуску предлагал Конану отведать то одно, то другое, едва не засовывая куски ему в рот. Кому другому Конан не позволил бы такое, но доброму брату, который проделывал все это не со зла, отказать не мог.

Но разнообразие стола было не бесконечно.

Харборд всунул в рот брата копченое в можжевеловом дыме медвежье мясо — последнее, что он не пробовал, наполнил вином кружки и остановился, в некоторой растерянности оглядывая комнату.

— Что еще ты хочешь, брат мой? — спросил он.

— Вина и женщин! — воскликнул Конан.

— О, брат, мой! Я всей душой присоединяюсь к твоей просьбе! Но вино у нас есть. Осталось дело за женщинами, — сообщил Харборд. — Эй, люди! — Он указал ножом на двух типов, ничем не отличающихся друг от друга, если не считать, что шрамы на щеках были у них различной формы.

Люди все поняли без слов, вскочили, выплюнув недоеденные кости, опрокинули по дороге несколько кружек с вином и пару соратников, не успевших отодвинуться, и выскочили за дверь.

— Они надежные парни, — сказал Харборд. — Уверяю тебя, брат мой! Надежнее их на всем свете не сыскать… Если, конечно, не считать нас с тобой.

— Уточнение нелишне, — промычал Конан.

Харборд расхохотался и снова наполнил кружки. Киммериец с трудом нашел среди фигур знакомую бесформенную фигуру сказителя, завернувшегося в плащ.