Повесть Петербургская - [7]

Когда бы имел златые горы

И реки, полные вина . . .

Все-б отдал за любовь, за взоры . ..

.. . А если бы в тот вечер, - циркулем на треть земного шара - на треть земного шара шагнул на восток, через Туркестан, Алатау, Гоби, - то там, в Китае, в Пекине, (- Иван Иванович Иванов был братом!) - в Пекине, Китае . . .

Белогвардеец, дворянин, офицер императорской армии, эмигрант Петр Иванович Иванов проходил воротами Гэ-тэ-мен, - в подземельи ворот, там, где ходят люди, было темно и сыро, - Петр Иванович свернул налево. По широким квадратам каменных плит, под высокими стенами древних укреплений у рва, наполненного зеленой водой, а потом по каменному мосту через канал, он пришол до Западных ворот Танг-пьен-мэн, там, по покатому склону дерновой тропинкой он поднялся на стену, на бастионы, в тишину и безлюдье над городом. - Какое странное зрелище для глаз европейца! - ведь европеец привык к квадратным громадам серых зданий, скованных квадратами проспектов. Солнце с темного и голубого неба, светя лучами, отбрасывало лиловые резкие тени от рвов, бастионов, от бананов, сверкало резко в лакированных черепицах крыш и рябило жолто-золо-тистым, ярко-голубым, красным, причудливым костром пагод, храмов, киосков, башен, спиралей портиков, срезанных там вдалеке мрачной, бурою линией стен и зеленой мутью канала: - там деловая толпа - люди - китайский город - купцов, продавцов, плебеев и нищих - гул толпы, крики мулов и ослов. - Здесь, на стене, над городом - безлюдье и тишина. Эмигрант, офицер, барин, в офицерской шинели с золотыми погонами (весь багаж) сел у глыбы гранита. Серая офицерская шинель с золотыми погонами - весь багаж офицера. Нету сапог. И лето. Сколько верст или ли (по китайски!) пройдено было. Офицер прислонился к гранитной глыбе, фуражку с белой кокардой надвинул поглубже, чтоб не рябило в глазах. Здесь, в безлюдьи, в солнце и в день - спал офицер, Петр Иванович Иванов.

К вечеру, в заполдни, офицер шол в толпе между воротами Куанг-дзу и Ша-Ку. Крестьяне с мулов и ослов торговали мясом, дичью, луком, сарго, - и курили хрупкие трубки табака, мужчины и женщины, пока не пришел покупатель. Небрежной, неспешной походкой шли с веерами мужчины-джентельмены. Гул и шелест толпы уходил - в лиловатое небо. У павильона, где стояла охрана были врыты столбы с перекладинами, на столбах в бамбуковых клетках - в каждой клетке по голове - лежали головы мертвецов, глядевшие тусклыми, широко-раскрытыми глазами. Офицер остановился, чтоб посмотреть, что осталось от людей: рты были обезображены веселой гримасой, у всех одной и той же, а зубы - конвульсивно сжаты, - а с клеток капала, еще свежая кровь, - и офицер почувствовал,что его тошнит от запаха свежего мяса. Это было место политических казней. - Там, в конце, у ворот, у стены под каштанами сидели, стояли, лежали - нищие, прокаженные, фокусники, гипнотизеры, старики. Мимо шли и ехали на людях и лошадях лорды и лэди. Офицер стал к нищим и, полупротянув правую руку, запел по-русски:

- Пода-айте милостинку Христа ра-ади!.. Белогвардеец, барин, офицер русской армии, эмигрант, брат, Петр Иванович Иванов.

Россия, Коломна. Никола-на Посадьях, 20 сент. 1921 г.