Повесть Петербургская - [6]

- Во гуй син? - твое дорогое имя? - прошептал волчок.

- Во-син ли Ян.

Был час, когда приходили, чтоб вызывать. Китаец подошол к Людоговскому, присел рядом на нарах на корточки, в полумраке выползла конская челюсть, усмехнулась, скорчилась:

"Кюс-но?.."

Двенадцать сестер лихорадок плыли по Неве, туман пополз в оконца. Тогда загремел замок, чтоб прижать каждого к нарам, притиснуть в тоске; - "вот, ведь я же лежу, я лежу на нарах, я сплю, зачем? - Я-же сплю, - я-ааа!.. за что?"

- Красноармеец Лиянов.

" . . . Вот, ведь я-же лежу, на нарах, я сплю, -не я, не я-аааа, - не меня!"

Красноармеец ушол. Загремел замок, снизив своды, стиснув камеру. - Можно закурить, чтоб не задохнуться. - Хинки-бы, хины, - туман, лихорадка. - Невидно - Невы дно глубоко, где двенадцать сестер. Красноармеец Ляонов - "кюс-но!" тю-тю!.. - "Столетия ложатся степеннно колодами. Столетий колоды годы повторяют и раз и два, чтоб тасовать годы векам - китайскими картами. Ни один продавец идолов не поклоняется богам, он знает, из чего они сделаны. - Как-же годам склоняться - перед годами? - они знают, из чего они слиты: не даром по мастям подбирают стили лет." "Петр - есть камень, и заштатный город Санкт-Питер-Бург - есть Святой- Камень-Город. Но Санкт-Питер-Бург - есть три,и посему - есть фикция: перспективы проспектов Санкт-Питер-Бурга были к тому, чтоб там, в концах срываться с проспектов - в метафизику.

"(ни) (ты) (один) (еси) (продавец) (Петр)..." "Хинки-бы, хинки! Кюс-но!.."

Тогда загремел замок, чтоб прижать каждого к нарам, притиснуть в тоске: ''"вот, ведь я же лежу, я лежу на нарах, я сплю, зачем? - Я же сплю, - яааа! Зачем?"

- Инженер Людоговский, Смир- нов, - Петров...

... "Ведь я же лежу, на нарах, я сплю, -не я, не яаааа, - не меняа!.."

Коридоры, приступки, ступень. Мрак. Электрическая лампа. Мрак. Электрическая лампа. Плеск воды, приступочки, ступеньки. - Свет, подвал - и: два китайца: - ах, какие косые глаза! - и кто так провел по лицу, чтоб вдавить лицо внутрь, раздавив переносицу, лицо, как плакат, с приставными зубами? - а походка - у китайцев - женская... Инженеру нельзя было корчиться...

- Ага!..

И все. Последняя мысль - последняя функция коры большого мозга - через несколько недель - была - нечеловеческою мыслью

- ибо фосфор омылил кору большого мозга, в мутной воде - в зеленой воде в проточной воде. Туманы, - хинки бы, хины!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, ибо Санкт-Питер-Бург - есть - три

МАЛЬЧИК - за все свое детство - не видел ни одного дерева, ибо он жил за стеной, уже в Монголии, Стране Тамерланов. В Санкт-Питер-бурге, там, где столпились улицы из городков московской губернии, - Рузская, Московская, Серпуховская,-на русской, на vосковской стороне, в переулочке, на перекресточке - у дома в два этажа, у нежилого, у покинутого,-сквозь разбитые окна в магазине внизу - видно было открытую внутреннюю дверь в пустырь за домом, - там срублены были тощие топольки.Китаец - своими руками - спилил, выкорчевал тощие топольки. Китаец - своими руками - выбрал все камни и камешки. Дом покинули русские, по русски загадив: китаец - своими руками собрал весь человеческий помет, с полов, с подоконников, из печей, из водопроводных раковин, из коридоров, - чтобы удобрить землю. Там, кругом пустыря были кирпичные брандмауэры, на одном из брандмауэров росла бузина. Все камни, жестянки, обрезки железа, стекло китаец сложил квадратами под брандмауэром, - китаец нарыл грядки и на грядках посадил - кукурузу, просо и картошку. - Был серый - финляндский - поозерный - денек. Китаец встал с жолтой зарей - и весь день, за весь день, - каждый кусочек, каждую былинку, отрогал, охолил своими руками.И весь день китаец пел боевую, бунтовщическую китайскую русскому уху звенящую тоской невероятной - песню:

Тен-да-тен мынь кай1 Ди-да-ди мынь кай! Жо сюэ тен шень куй.- Во цин ши-фу лай!

песню, в которой говорилось о том, чтоб - "небо растворило небесные ворота,земля растворила земные ворота, чтобы постигнуть сонм небесных духов, ибо Кулак Правды и Согласия и Свет Красного Фонаря сметут одним помелом. И звезда Чжи-Ююй, обручившись со звездой Ню-су, помогут им, спасут и охранят от огня заморской пушки." - Был серый денек. Мальчишки соседних домов, которых китаец выжил из пустыря, где они играли в Юденича и в карточные бюро, забирались на брандмауэр, висли на нем ласточками в ряд и кричали:

- Эй, ходя, косоглазый чорт! Кто тебе косу то обрил?

- Вот, погоди, мы картошку то слимоним!

Но китаец не слышал их, и в общем мальчишки больше наблюдали за человеком с женской походкой, трудившимся, как муравей на квадратном своем застенке, один, всем чужой, косоглазый.

Был серый - финляндский - поозер-ный - денек. Жолтой, как хинная корка зарей, пришол он и чинною коркой ушол. Вечером китаец один лежал в уцелевшей комнатке внизу, на плите, прикрытый прокисшим одеялом, - в каморке пахло, как некогда пахнуло в лессе. Китаец лежал с открытыми глазами, с остекляневшим взором, корчась в онанизме. - Что думал китаец, кто знает? - И в притихшей белой ночи, где-то в соседнем, Можайском, переулке пиликала и пиликала гармоника, и женский голос пел: