Повесть о военных годах - [73]

Генерал указал мне на карте несколько городов, в которых были танковые училища, и я без колебаний выбрала Сталинград.

— Значит, Сталинградское училище? Так и запишем, — сказал он, делая пометки на моих бумагах. — А теперь давай поговорим. У нас нет нужды брать в танковые войска женщин. Для тебя делаем исключение. Я надеюсь, что и в училище ты проявишь всю свою настойчивость, будешь примером и в учебе и в быту. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я молча кивнула.

А он продолжал:

— В училище много и тяжело работают. Тебе будет трудно, очень трудно, особенно в Сталинградском: училище молодое, только в войну сформировалось. Там будет не легче, чем на войне. А тебе, как девушке, придется тяжелее всех. Смотри же: решила стать танкистом — держись до конца молодцом. Через год, а может и раньше, станешь командиром, сама будешь воспитывать людей… Учись, хорошенько учись — рад буду узнать об этом. Теперь поздравляю, товарищ курсант. Окончишь, приедешь — доложишь, — закончил он официально.

Но тут же снова исчез генерал, остался простой, добрый человек, когда, пожимая мне на прощанье руку, он ласково сказал:

— Прощай, дочка. — И добавил: — В Сталинград-то Волгой поедешь — немцы близко…

ТАНКОВОЕ УЧИЛИЩЕ

На дальних подступах к Сталинграду уже шли бои. В училище действительно пришлось ехать окольным путем: поездом до Саратова, а оттуда по Волге пароходом.

Душным июльским днем 1942 года медленно отваливал от Саратовской пристани белый теплоход, носивший имя прославленного летчика-героя. Предназначенный для мирных и увеселительных прогулок, он сейчас был заполнен необычными для него пассажирами и грузом. Палуба заставлена тюками и корзинками; на высоких ящиках черной краской слова: «Не кантовать». Около аккуратно сложенных ящиков на корме стоит молчаливый часовой. Пассажиров много, они заполнили все свободные места на палубе, в проходах, в кают-компании, сидели на своих узлах, корзинках, чемоданах. Военные с запыленными суровыми лицами, с вещевыми мешками и шинелями, которые в этот жаркий день кажутся особенно тяжелыми; эвакуируемые из Воронежа и с Украины женщины с усталыми глазами, притихшие детишки с серьезными личиками — все они хлопотали, устраивались, по возможности, удобнее.

Устроилась на корме и я — на свернутом в кольцо канате. Всю ночь просидела, накинув шинель, и смотрела, как из-под винта убегали волны, оставляя за собой уходящий вдаль волновой конус с вершиной где-то под самой кормой теплохода.

В кармане предписание:

«По приказанию заместителя наркома обороны генерал-лейтенанта Федоренко направляется старшина… для прохождения дальнейшей службы в должности курсанта».

Наш пароход причалил к Сталинградской пристани рано утром.

В июле 1942 года, расколов танковым тараном Юго-Западный фронт, 6-я армия фон Паулюса и 4-я танковая армия фон Готта заняли Миллерово, Кантемировку, Боковскую, Морозовский.

Началась оборона Сталинграда, отныне ставшего символом мужества и несокрушимости советских людей. Я шла по мирному городу, не зная, что через несколько недель ему предстоит стать фронтом. Навстречу шли люди с кирками и лопатами на плечах: это тысячи сталинградцев направлялись на строительство оборонительных сооружений.

В училище меня зачислили в 1-й батальон. Командир батальона подполковник Завьялов принял меня так, как принял бы любого другого курсанта. Он не проявил никакого удивления по поводу того, что в училище приехала девушка. Поинтересовался лишь, не помешает ли занятиям больная рука. Узнав, что я пишу левой рукой и что через некоторое время и правая не будет помехой, больше к этому не возвращался. Такой прием сразу приободрил меня: я пришла в роту так, как мне больше всего хотелось, — обыкновенным курсантом. Курсанты приняли меня по-товарищески просто и если проявили ко мне некоторое внимание, то это объяснялось не тем, что я девушка, а тем, что побывала на фронте.

Этой же ночью училище, погрузившись в эшелоны, переправилось через Волгу. Огромные паромы приняли на специально проложенные рельсы тяжелые «пульманы» с курсантами, танками, оборудованием училища. В небе метались лучи прожекторов. Это был один из первых налетов противника на Сталинград. В отдалении полыхали разрывы зениток, где-то неподалеку раздался взрыв — зенитки забили еще яростнее. Когда паром с нашим эшелоном вышел на середину реки, вдалеке взметнулся водяной столб: в Волгу упала авиабомба.

Выгрузившись на маленькой станции, проехали километров двенадцать по жарко дышащей степи, раскинули палатки, посыпали песком переднюю линейку, поставили «гриб» для часового. Теперь мы были «на месте».

Мы стояли неподалеку от одного из больших соленых озер, названия которых с детства нераздельны в памяти, как имена Шапошникова и Вальцева, Минина и Пожарского, — у озера Эльтон.

Лагерь 1-го батальона расположился в излучине маленькой речушки. На противоположном берегу деревушка Харьковка. Там и сады и на берегу реки несколько деревьев, а на нашей стороне ни кустика, ни деревца — только палящее солнце и полынь. На долю нашего батальона выпало проводить занятия даже не в условиях лагеря, а в голой степи. Курсанты жили в палатках, преподаватели и командиры — в Харьковке. Меня тоже поселили в деревне у добродушнейшей солдатки-украинки. Ее двенадцатилетний сынишка, добровольно принявший на себя обязанности моего адъютанта, утром и вечером перевозил меня через речку в своей лодке.