Повесть о Светомире царевиче - [84]

«После пошел я в страну, где христиан замучивали; и стал я молить Христа, чтобы дал мне провещевать на ихнем языке, дабы я подобно Ученикам тем, сподобился пострадать, обличая неверных. И явился муж в одежде лучезарной и говорит: 'Я — Архангел Рафаил: (465) услышана молитва твоя'. И коснулся он уст моих и дохнул в них трижды, и стал я вдруг по гречески язычников громить. Один из неверных меня ударил А я взял палку, всунул в землю, и палка расцвела по молитве моей. И обратилося ко Христу восемнадцать тысяч человек.

«И пошел я в страну злого царя, и в капищах тамошних идолов всех опрокинул и говорю: 'Позовите вашего врача, пусть их воскресит' Тогда послал царь двух дев меня искушать, а они ко Христу обратилися. Послал царь двести воинов меня взять и к нему привести. Да и они все ко Христу обратилися. Тогда послал он еще двести воинов, но и те обратилися. А я им говорю: 'Вот я своею волею пойду к царю; только свяжите меня'. Они послушались, связали меня, и мы пошли. А царь как увидел меня, так перепугался, что с престола упал. Потом приказал всех воинов, ко Христу обратившихся, умучить, а меня сжечь. Да не брал меня огонь.

«Царь четыреста стрелков против меня поставил, а стрелы их все в воздухе повисли. Но, царь, со страху отвернувшийся, ничего не видел, громко хулил Бога моего и надо мною глумился. Ну, и осерчала одна из стрел, и бросилась ему прямо в глаз. Ослеп царь. И говорю я ему: 'Слушай, жестокосердный царь, завтра, когда отрубишь мне голову, возьми персть от земли, смешай с моею кровию и помаж глаз: станешь вновь зрячим'.

«И сняли мне голову по приказанию того царя. И он взял кровь мою, смешал с землею, помазал глаз, и как выговорил: 'Во имя Христа и Христофора', так сразу и прозрел. И приказал казнить всех, кто станет хулить Христа. А сам крестился».

Подумал Светомир: «Стрелы не поражали святого. Стрела сама пронзила злого царя.» Взглянул царевич на Христофора, и в удивление пришел несказанное; преобразился до неузнаваемости великан: лик светозарный, прекрасный, молодой, и тело благообразное, стройное. И сказал Светомир: «Ничего не знал я про исцеление царя, не знал и про финиковую пальму; она ведь есть знак воскресения».

— «А про голову собачию знал ты?», спросил вдруг Христофор.

«Да, Христофор», ответил застыдившись царевич. «Слыхивал я нечто подобное. Да вижу; все сие чистый вздор: лицо у тебя юное и пригожее точно как на иконе у Димитрия Солунского. Вздор бают люди».

Расхохотался Христофор громко и весело: «Вестимо, вздор. А ведь долго меня так обижали, писали даже с песьей головой. Знаешь ли ты как злая молва сия народилася? Людей то песеголовых никогда, нигде и не было. Народ же хананеи еще в Ветхом Завете поминается. В долгих веках перебаили начетчики хананеев в канонеев, выдумали народ такой, небывалый. А язык хананеев они не разумели; за то его охаили, да и (466) нарекли лаем. А слово канис ихнее на свое наречие перевели словом собака. Ну, и стали сказки сказывать про песьи головы людей. Все пустое. А, впрочем, собачьи-то головы еще и вовсе иное означают...»

— «Какой-же ты, невеглас, Христофор? Ты начетчик, да еще и толкователь мудреных слов».

— «Невеглас я», ответил Христофор, «но, видя печаль мою, пришел утешитель и умудрил».

— «Кто пришел?», все боле и боле дивился Светомир.

— «А Рафаил Архангел, тот, который и язык мне дал. Опричь сего ничего тебе сказать не умею, Светомире. Да с тебя и хватит. Поколе прости».

И его не стало.

VIII

«Светомире, Светомире!» позвал царевича знаемый, но незнаемо чей, где-то давно слышанный голос. Глядит Светомир и видит: всреть ему идет старичек в скуфейке и в епитрахиле, а лицо у него кроткое и свежее, округлое, и бородка малая, седенькая.

«Отче, Парфение преподобный», ринулся к нему Светомир. Сказал старец: «Поручил тебе ее святой Егорий. Ее и блюди. Стрелоносец ты ныне смиренный. Таковым и пребудь до поры. А она-то, стрела, не токмо тело твое, но и душу твою питает благотворно.

«Готов завсегда народ наш отдать сильнейшему, лучшему все силы свои даже до потери себя, готов возлюбить его до презрения к себе. Но воля такая праведна, и жертва такая угодна лишь тогда, когда ум строгим стражем стоит у врат сердца: как бешеный порыв ветра не вздувает, а рвет паруса, так и душа народная, коли не знает она трезвления и меры, становится в неистовстве своем разрушительной силою и убийственной. Она — точно степь пустая, где непогоды заносят песками безымянные могилы. Подымаются пески, застилают небеса. Помутневший взор уж не умеет различать и узнавать духов. Как Репров народ наш ищет рассильнейшего, и как Репров слепо идет на службу к самому чорту.

«Но в душе народа, по естеству своему христолюбивого, как в душе святого Христофора, плачет Младенец. Слышит душа тот плач и тот зов и, следуя Ему, отдает всю мощь свою и всю свою любовь. А Младенец посылает утешение, спасение — копейцо золотое».

— «Отче преподобный», воскликнул Светомир, «доколе ждать? (467) Молю тебя, скажи не настала ли пора вернуться мне к отцу моему, понести на родину Егорьеву стрелу?»

Ответил старец: «Будет тебе знаменье. В царство твое идти рано» Он благословил царевича и скрылся. (468)