Повесть о светлом мальчике - [22]

Зимой у нас катаются с горки, качаются на качелях, играют в городки, стреляют из лука, играют в овечьих кошарах в прятки, играют в «Хромую бабушку» — нечто вроде игры в «Гуси-лебеди». Вечерами, сидя в юрте вокруг очага, играют в лодыжки, раскрашенные в два или четыре цвета, на них же гадают. Затем загадки, сказки — все это занимает длинные зимние вечера.

Были у нас игры для всех возрастов: шахматы, разновидность домино — хорул; играли на музыкальных инструментах: на игиле, бызанчы, чадагане…

В общем у тувинских ребятишек, как и у всех других, игр хватало.

В этот раз мы с Арандолом решили, пустив стадо пастись, продолжать игру в построенном нами раньше аале. Его разрушил скот, и мы, поглядывая вокруг, благо с вершины далеко было видно, стали поднимать и отряхивать от пыли сваленные камни.

Вдруг мы увидели поднявшееся облако пыли — наши дальние соседи гнали большущее стадо. Когда они подъехали ближе, мы узнали и седоков — это были девушки. Они заливались песнями.

— Ойт, это же девчонки! Может, они к нам подъедут? Давай скорей налаживай наши сайзанаки, а то видишь, как скот их разломал, — торопил меня Арандол, огорченно разглядывая груду сваленных скотом камней; недавно здесь у нас было сооружено целых четыре юрты, как и в настоящем аале.

— Они сюда не подъедут, побоятся, что их большое стадо перемешается с нашим, — сказал я, привязывая своего бычка к длинному камню, чтоб он мог пастись, но не смог бы убежать: камень тяжелый и таскать его бычку нелегко. — Ой, беда! И правда, как все тут у нас разрушено! И юрты и стада — все перемешалось. Ладно, я весь скот правильно переставлю, и кошары тоже, а ты, Арандол, ремонтируй юрты, — кричал я, словно мы были очень далеко друг от друга.

— Помнишь, мы же ведь в прошлый раз нашли хорошую девушку и так ее разукрасили в свадебный наряд, что вот-вот пора свадьбу играть. А где же она? — горевал Арандол, разбирая камни.

— Эх ты, простофиля, даже дочку свою запомнить не можешь! Еще позавчера я видел ее в нашем аальском сайзанаке у сестренок Тазаран и Ужуктар. Стояла дочка твоя совсем отмытая от наших украшений. Видно, они хотят ее разрисовать заново. Ведь это же длинный красный треугольный камушек, совсем как настоящая девушка.

— А ты им что сказал, когда увидел дочку?

— Спросил, зачем они украли у нас с Арандолом дочку. Да еще сказал им о том, что ведь не положено с сайзанаков ничего воровать. Ведь это же все знают. Тазаран сначала хотела обмануть меня, говорила, что не брала ничего и на нашем сайзанаке не бывала. А потом сбегала, принесла целый кусок вкусного быштака и отдала мне, приговаривая: «Милый мой братик, вот это тебя твоя доченька перед свадьбой угощает».

— Да ну тебя! Такую нашу дочку-красавицу отдал за кусок какого-то жалкого быштака!..

— Не горюй, к чему тебе тот красный камень? Иди лучше помоги мне делать священные книги.

Я устроился на большом квадратном камне и на нем аккуратно стопками начал раскладывать листья тополя. Арандол подошел и, достав из-за пазухи ворох листьев, тоже принялся складывать их в стопки.

Когда накопилось несколько равных стопок, мы стали обкусывать их по краям так, чтобы получились ровные четырехугольники, как у настоящей писаной книги, которые мы видели у лам. Потом нашли кусочки коры, подогнали их по размеру вместо корочек для книг.

Моего друга осенила новая идея, и он весело закричал:

— Давай, Ангыр, сделаем праздник «Освящение огня»!

— Ладно, ладно! — завопил я, подпрыгивая и размахивая руками. — Как хорошо жить ламам! Ведь им всегда почетное место в юрте, и самая почетная еда для них — курдюк и грудинка. Они не работают, да еще им хадаки и разные гостинцы дарят. Домой с полными сумами провожают!.. Давай играть в лам!

Мы быстренько расчистили место для костра, обложили его, как положено, камнями.

В этот праздник много питья и еды получает костер, а люди вокруг него пируют и молятся.

Наконец все было готово, и мы с другом чинно уселись. Он изображал хелина — лицо высокого духовного звания — и сидел, конечно, на почетном месте. А я сел пониже, изображая кечила — нижний духовный чин. Мы с увлечением принялись «зазывать счастье», громко распевая:

— Ку-рей-ей, ку-рей-ей!

И сами все время поглядывали на тех пастушек-девчонок, что мимо нас гнали стадо. Мы все же надеялись, что они соблазнятся и подъедут к нам на наш громкий зов. Мы, подражая ламам, вытягивали руки, подставляли счастью ладони, потом схватывали полы своих халатов — подставляли их, чтоб счастье не минуло, чтобы принять его непомерно много. Следуя роли своей, я воздел взор к священным горам Танды, вопя свои выдуманные подражанья, и… замер.

Наша отара, словно сухие листья под вихрем, кружилась на маленьком бугорке, а вокруг шныряли серые тени. Я даже не смог закричать, просто вскочил и помчался что было сил к овечкам, а за мной и Арандол. Он обогнал меня, крича на бегу:

— Ку-у! Ку-у! Э-эй!

Ему где-то попалась палка, он, не останавливаясь, схватил ее и мчался, размахивая своим оружием. У меня успело мелькнуть в голове: «Вон какой храбрый! Я тоже найду палку и буду ему помогать».

— Смотри, смотри, сколько их, проклятых! — кричал Арандол. Целая стая хищников напала на наших овец, рвут одну, другую…